Открытый научный семинар: Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011
Шрифт:
Агапов О.Д.: Безусловно. Гуссерль не собирался создавать социальную философию, но его ученики, того не желая, перешли от анализа сознания к анализу социального, то есть от Эдмунда Гуссерля к Альфреду Шюцу. И тут начинают работать классические понятия, характерные для феноменологии: интенциональность, интерсубъективность, интерактивность. Все они для анализа конкретной социальной ситуации применяются и, безусловно, когда говорим о бытии личности или о бытии человеческого рода, то выделяем те интенции, которыми живет человеческий род здесь и сейчас.
Генисаретский О.И.: В какое «здесь» мы пойдем, чтобы что-то пронаблюдать и понять?
Агапов О.Д.: Да любое событие.
Генисаретский О.И.: Нет, любое не подойдет. Вот когда мы имеем дело с синергийной антропологией, то мы знаем, что это — египетская пустыня, первая лавра, Антоний Великий, что они там чего-то делали «лабораторно», как говорит Сергей Сергеевич [Хоружий]. Это происходит в келье или в лавре. Названные вами феноменологические социологии выискивают такие феномены и делают их феноменами, благодаря своему феноменологическому анализу. А вы что предлагаете?
Агапов О.Д.: Этот момент и предполагает, что мы можем синергийный теоретико-методологический аппарат буквально опрокидывать и конституировать.
Генисаретский О.И.: Опрокидывать можно все что угодно и на что угодно. Это я согласен априори. Даже вопрос не задал бы такой. Всегда здорово, когда находится феномен, к которому можно феноменологически отнестись и редуцировать.
Агапов О.Д.: Я могу привести конкретный пример синергийной социальной философии в «Очерках синергийной антропологии» Сергея Сергеевича [Хоружего]. В очерке «Шесть интенций на бытийную альтернативу» Сергеем Сергеевичем рассмотрена проблематика глобализма. Здесь он как раз четко высвечивает…
Генисаретский О.И.: Вы утверждаете, что Сергей Сергеевич рассмотрел глобализм феноменологически?
Агапов О.Д.: Именно, пытался.
Генисаретский О.И.: Назвать шесть интенций и двигаться в их рамках — это блестящий ход, но это не феноменология. По определению, глобальное целое не наблюдается феноменологически. По определению.
Агапов О.Д.: Тут я хочу сказать следующее. Отталкиваясь от проблемы глобализма и рассмотрев ее как свою, мы, безусловно, будем активно реализовывать накопленные феноменологией подходы. То есть будем вскрывать интенции этого процесса и тех, кто считает себя субъектами данного процесса; будем прояснять, каким образом эта интерактивность, интерсубъективность проявляется. Сегодняшний семинар, как мы и задумывали с Сергеем Сергеевичем, это своего рода заявка на то, что с синергийной антропологией можно и необходимо выходить в другие классически уже устроившиеся структуры философского знания. Это надо делать для того, чтобы в некотором смысле заново «перелопатить» классический материал и, может быть, разбудить кого-то ото сна. Даже если результат и будет негативным, то он все равно будет иметь позитивный смысл в том плане, что мы сможем четко обозначить, что есть тупик, и тогда нужно пойти другим путем, условно говоря.
Генисаретский О.И.: Стратегия обозначена.
Хоружий С.С.: А почему тут вы так жестко увязываете применимость синергийной антропологии с применимостью феноменологической парадигмы? В духовных практиках синергийная антропология действительно оказывается в достаточно жесткой связи именно с феноменологической парадигмой. А, скажем, при исследовании виртуальности синергийная антропология, как я надеюсь, очень даже работает, но феноменология Гуссерля тут, если и причем, то абсолютно другими моментами. Например, анализ внутреннего сознания времени здесь очень полезная вещь. Но это уже совершенно другое, это не интенциональность. Отношения здесь свободные, и никакой присяги на верность я Гуссерлю не давал.
Генисаретский О.И.: Я не имел это в виду, ни в коей мере. Когда покойный Николай Носов начинал свою деятельность, так он использовал горы отчетов об ошибках пилотов. И это, в общем-то, феноменология, только не очень «чистая».
Хоружий С.С.: Это эмпирическая феноменология.
Генисаретский О.И.: В данном случае эмпирическая. Но он потом ее редуцировал. Или, к примеру, судебная медицина, у нее своя феноменология. А если это психотерапия, то там — клинический опыт. Это наши французские коллеги-философы, у них клиническая феноменология налицо, и они от нее танцуют. А нам от чего танцевать?
Хоружий С.С.: Это уже совсем другой смысл феноменологии, который тоже широко используется, но он другой. И в той же французской психотерапии были противники Гуссерля.
Генисаретский О.И.: Есть и прямые его последователи, но не суть не в этом. Я присоединяюсь к вашему замечанию о том, что нельзя замыкаться на какой-то одной процедуре, да еще строго привязывая ее к имени. Необходимо пробовать все.
Иванова Е.Л.: Все-таки человек неким образом представлен в социальности и в социальных структурах. Его идентификация там — это функция и роль. Но вы как бы в противопоставление этому говорили об энергийной идентичности. Меня заинтриговал этот термин. Я с трудом себе представляю, что такое энергийная идентичность.
Генисаретский О.И.: Елена Леонидовна, вы же психолог. А как же вы пропустили мотивацию и волю?
Агапов О.Д.: Те идентичности, которые сегодня есть, они не отрицаются. Другое дело, что в контексте синергийной антропологии любая идентичность, любая привязка к конкретному полу, социальной страте и так далее, в конечном счете, условна. И вопрос состоит в том, насколько энергийная идентичность, описанная в духовных практиках, позволяет снять «коросту», некую однолинейность и одномерность тех идентичностей, которые определяются какими-то статусными и ролевыми предписаниями.
Иванова Е.Л.: Недостатки этих социальных идентичностей понятны. А какой-то пример или какой-то феномен энергийной идентичности вы можете привести? Что вы под этим подразумеваете?
Агапов О.Д.: Самый острый вопрос, который был всегда: как оставаться христианином, будучи и рабом, и императором, и так далее. Момент предстояния перед Господом, безусловно, все выстраивает, но человек не может зачастую отказаться от той или иной социальной роли по обстоятельствам. Но при этом он себя в первую очередь позиционирует как христианин.
Вопрос: Человек антисоциален в этом предстоянии. А у вас речь идет о социальной идентичности.
Агапов О.Д.: В этом моменте ухода от мира, ухода от социальности мы говорим о христианстве или христианском делании как о преображении социальной реальности.
Генисаретский О.И.: В этом есть какой-то такой позитивистский смысл. А есть иной, я бы сказал, леворадикальный смысл, потому что институты в некотором роде — это не только путы. Здесь важен еще и момент инерции. Мы движемся только благодаря тому, что есть трение и есть инерция. А если представить, что трения все меньше и инерции все меньше, то получается какой-то сплошной сквозняк. Тогда движение невозможно в этом эвклидовом мире.