Открыватели
Шрифт:
– Камушек изучаем? – начальник полигона взял булыжник из рук оторопевшего Пантелеймона, осмотрел со всех сторон и… вернул обратно.
– Положи в вещмешок! – приказал он. И повернулся к старшине: – Камень предъявишь офицеру! И передашь ему мои соображения. Сдаётся мне, что шпион по этому камушку может получить сведения о новом оружии…
– Это как же? – выпучил глаза старшина.
Начальник полигона подумал немного и добавил:
– А вот так! Убивать командира он бы не стал: сам не сумел бы уйти после убийства:
И указал на Пантелеймона, Серёжку и Лессчика.
– Они недаром держатся вместе, – добавил он.
Ребят привели в расположение части. Здесь старшина повторил свои подозрения в шпионаже и добавил умозаключение начальника полигона. К его чести надо сказать, что запомнил он все слова буквально.
– Так. Шпионы, значит, – офицер почесал подбородок. – С одной стороны, это хорошо: за поимку шпионов можно получить награду. С другой – лишнее беспокойство: зачем нам шпионы?
Он наклонился к Лессчику:
– Признавайся: ты шпион?
– Нет, я – Лессчик! – замотал тот головой.
– Впрочем, этот, похоже, наш парнишка, – задумчиво произнёс офицер. – Только его купили. Или запугали. Или охмурили… то есть одурачили. Что, впрочем, одно и то же.
И повернулся к Пантелеймону и Серёжке:
– Я изучил вашу одежду. Ту, в которой вас привезли сюда. У нас таких штанов нет. И рубашек нет. Признавайтесь: вы алказийские шпионы?
– Нет! – замотал головой Серёжка. – Мы не знаем, кто такие алказийцы, и вообще где находится Алказия!
– Ага! А про саму Алказию, значит, слышали?
– Нет. Откуда? Мы вообще мало чего знаем об этом мире…
Самое главное, что Серёжка говорил абсолютно искренне.
Но офицер не поверил.
– Так, – скучающе произнёс он и побарабанил пальцами по рукоятке сабли. – Сейчас мы устроим небольшое испытание. Плавать умеешь? – снова наклонился он к Серёжке.
– Нет, – честно признался тот. – Не научился ещё.
– И не научишься… – пробормотал офицер. – Если не сознаешься. А ты?
Вопрос был обращён к Лессчику.
– Нет, – помотал тот головой. – У нас речки нет, у нас горы…
– Очень хорошо! А ты? – офицер повернулся к Пантелеймону.
– Умею, – кивнул тот головой.
– Хм… – офицер нахмурился. Но затем его лицо вновь посветлело. – Ты говоришь, он камень рассматривал?
– Так точно? – старшина вытянулся во фрунт.
– Где камушек-то?
– В его вещмешке… вот он… – старшина с готовностью подал камень, сорвав вещмешок с Пантелеймона.
– Верните ему вещмешок! – распорядился офицер. – С камнем. И ведите всех на полосу препятствий!
Полоса препятствий представляла собой отдалённое подобие полигона, с теми же завалами, заборами, полуразрушенными стенами. С единственным отличием: между двумя кучами бурелома
– Бросьте их в воду! – распорядился офицер. – Если захотят жить, то всё расскажут о своей шпионской деятельности.
– А если не расскажут? – осторожно уточнил старшина.
– Значит, утонут, – пожал плечами офицер. – Такие шпионы нам не нужны. И такие солдаты – тоже.
Ребят столкнули в воду. Но если вещмешки Лессчика и Серёжки были почти пусты – там лежала всего-навсего смена одежды, – и, пока не намокли, могли какое-то время поддерживать хозяев на плаву, то мешок Пантелеймона оттягивал тяжёлый камень. И сразу потянул на дно.
Пантелеймон предполагал это, и успел набрать воздуха в лёгкие. А затем – нырнуть, обгоняя камень. Но со стороны выглядело так, будто он утонул.
Солдаты разочарованно взвыли: если барахтанье Лессчика и Серёжки можно долго комментировать, спорить и держать пари, кто дольше продержится на плаву, то утонувший шпион лишал их удовольствия хоть как-то развлечься.
Пантелеймон хотел, извернувшись, сбросить вещмешок в воде, чтобы тот не утащил его на самую глубину. Но неожиданно ударился пятками о землю: здесь оказалось относительно неглубоко, всего метра полтора. Поэтому снимал он мешок, стоя на дне.
Но, избавившись от тяжести и всплыв на поверхность, Пантелеймон увидел испуганно барахтающихся Лессчика и Серёжку, и понял, что долго они не продержатся. А также понял, как именно следует поступить…
Он снова набрал полные лёгкие воздуха и нырнул.
Солдаты, радостно взревевшие, когда Пантелеймон всплыл, недоумённо примолкли, когда он снова ушёл под воду.
А Пантелеймон, нащупав под водой мешок, развязал завязки, и, определив на ощупь края трещины, и не думая о возможных последствиях, раздвинул створки прохода…
После чего постарался подальше оттолкнуть камень от себя и снова всплыть на поверхность.
Солдаты встретили его появление новым обрадованным рёвом.
А Пантелеймон продолжал невозмутимо плавать, приветствуя собравшихся на берегу взмахами руки, и лишь с опаской поглядывал на судорожно бьющих руками Серёжку и Лессчика, чтобы успеть прийти к ним на помощь, когда они окончательно выдохнутся.
Впрочем, Серёжка уже немного освоился в воде – он ведь пытался учиться плаванию и раньше, но у него до сих пор ничего не получалось – и даже начал немного выгребать к берегу. И если бы не тянущая вниз намокшая одежда, то, несомненно, научился бы плавать. Даже в столь неподходящих обстоятельствах.
Вскоре он уже стоял по пояс в воде, почти добравшись до берега, и боялся выйти лишь потому, что на него нацелились острые копья стоящих вдоль берега солдат.
Лессчику приходилось немного хуже, но он также барахтался на поверхности, поддерживаемый полупустым вещмешком.