Отмеченные водой и пламенем
Шрифт:
– Но господин инквизитор! Я надеялся, что мы с вами сможем обсудить вечером…
Винтар остановился на пороге, оглянулся… Ему очень хотелось сказать, что ратман может сделать со своими надеждами, и куда их следует засунуть. Сдержался с трудом. Благостно опустил голову и елейно протянул:
– Мне необходимо перед едой помолиться Единому. И лишь мои слуги могут присутствовать при этом.
Кажется, сработало, ратман поверил.
Только вот секретарь его как- то странно косился на шатер.
Ужин прошел в молчании. Эрменгильда, правда, попыталась
– Замолчите, могут подслушивать, – и девушка, испуганно ойкнув, прикрыла рот ладошкой.
Кровать, кстати, была предусмотрена только одна. Стянутая цепями деревянная основа стояла возле полотняной стенки шатра.
Видимо, предполагалось, что слуги будут спать прямо на земле, укрывшись своими плащами.
Менрих, пожалуй, вполне мог так и сделать, а вот Эрменгильда… Юная ведьма явно не была готова к таким испытаниям. После того, как молчаливый иллюзионщик вынес грязные тарелки из палатки – слуги ратмана разберутся, как их почистить, – девушка медленно встала, оглянулась по сторонам и глазами несчастного побитого щенка уставилась на Винтара.
По большому счету – это была не его проблема. По большому счету – ее вообще не надо было вытаскивать из дома инквизитора. По большому счету – Кеннигу всего лишь надо было добраться до Лундера…
– Ложитесь, – водяной колдун мотнул головой в сторону кровати. – Менрих и я спим на полу.
Эрменгильда поспешно, как болванчик, закивала.
Что ни говори, а ничего хорошего от этого путешествия ждать было нельзя…
Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Когда- то его пытались поделить Утрехт и Гарделлегенер – город выдержал по нескольку осад с каждой стороны – потом городской совет не мог разобраться, кому же все- таки принадлежит власть, потом по лорд- манорству поползи слухи о ведьме, захватившей далекую горную Ругею…
Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Разбогател, окреп, оброс надежными стенами, ощетинился верной милицией, готовой помочь родному городу… А потому на десяток шварцрейтаров, столпившихся на рассвете подле восточных ворот, местные жители обратили мало внимания. Стоят спокойно, коней на поводах держат, на крепостные стены не лезут, со стражей не задираются… Кому они нужны? Вот рассветет, ворота откроют, тогда можно будет и озаботится, выпускать их из города или нет.
Мужчины тихо переговаривались между собой, знакомясь, выясняя, кто в какой кампании служил. А там глядишь и наниматель подъедет…
Мадельгер чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Конница – это не пехота. У них свой жаргон, свои байки… Даже крутившийся рядом Кайо, нахватавшийся за время ученичества каких – то вершков, чувствовал себя как рыба в воде.
А вот Оффенбаху было очень неуютно.
Узкий ворот камзола натирал горло, подобранные приятелем сапоги явно были малы, да и вообще, в черном одеянии шварцрейтара, заменившем привычные петушиные окраски ландскнехтского наряда, мужчина чувствовал себя
Кайо, кстати, действительно было проще. Во- первых, к ученикам никогда не было таких жестких требований, а потому мальчишка мог остаться в своем привычном наряде разных оттенков рыжего цвета, а во- вторых, на пони денег все- таки не хватило, пришлось обходиться серым осликом.
Серым, а не черным, что несомненно важно. По крайней мере, для Мадельгера – хоть какое- то разнообразие будет.
Барнхельм, правда, предлагал купить ишака пуатусской породы, вороного, – мол, это больше пристало ученику рейтара – но Оффенбах послал его ко всем скримслам, добавил вдогонку пару страшно звучащих выражений на непонятном дертонжском… Росперт сдался.
В любом случае, сейчас рейтар вовсю болтал с новыми знакомцами: обсуждал контракты, спорил о «волчках» на клинке, клеймил позором недостойных нанимателей, повадившихся разрывать договора с наемниками, не заплатив ни пфенига…
Вдали послышался цокот копыт, и спорщики прервали разговор на полуслове: солнце еще не встало, а наниматель должен скоро появиться.
Вверху улицы появилась кавалькада всадников, освещаемых неверными отблесками уличных фонарей. Впереди ехала карета, украшенная резьбой и позолотой.
За нею следовали несколько юношей в одежде попроще да тянулись пара телег. Слуги и припасы в дорогу. А за ними тянулись еще несколько всадников в черных одеяниях. Рейтары. Наемники. В самом конце псевдокаравана ехал, отчаянно зевая и потягиваясь давешний вербовщик. Удивительно, как он только с коня не упал.
Странно. Если всех людей, что ожидали прибытия заказчика, наняли для сопровождения каравана, то где же все остальные? Или всю толпу собрали для обеспечения безопасности этого дворянина?
Когда до ворот оставалось всего ничего экипаж остановился и из него выглянул мужчина лет сорока на вид, крепкий – поперек себя шире – простоволосый, обряженный в расцвеченный всеми цветами радуги камзол – Оффенбах завистливо вздохнул, – на пальцах сверкали многочисленные перстни, пуговицы на одеянии были выточены из драгоценных камней, а висевшая на шее золотая цепь могла, наверное, выдержать вес храмового колокола.
– Позер, – насмешливо фыркнул один из рейтаров.
Нет, это ж каким идиотом надо быть, чтоб ехать из Гарделлегенера в Борн, нарядившись в бархат и нацепив на себя кучу золотых украшений? Или этот придурок решил поработать наживкой для всех разбойников Ругеи?
Или вот еще интересный вопрос. Этот барон фон Мецгер – а то, что это именно он сомнений не остается – как он вообще мог решиться отправиться в путешествие, прихватив с собой столько богатств и взяв с собой всего пару слуг. Нет, чтоб найти с десяток охранников. Наемники – это, конечно, хорошо, но – будем подходить к своей профессии самокритично – слишком уж ненадежно. Кто- то служит верно, а кто- то готов переметнуться на сторону врага при малейшей возможности получить на пару монет больше…