Отморозки
Шрифт:
Еще есаул ходил со своими казаками за линию фронта. Сперва - изредка, потом - все чаще и чаще. Из таких набегов казаки приносили трофеи, которые весьма ценились: винтовки и пистолеты, мясные консервы, мед и варенье, по которым успели соскучиться, немецкий шнапс, коньяк, а еще - пресные галеты, которые обожали их лошади. Но самым главным трофеем был бесценный опыт.
Начальство смотрело на эти набеги, как на причуду, а то и на придурь, но не мешало и не запрещало. В конце концов - война. Вот разве что иной раз смущали казачьи рассказа, о том как их благородие '...ка-а-ак даст ерманцу в ухо с ноги, а тот так и сомлел. А ужо опосля господин есаул щепочек нащипамши принялся расспрашивать ерманского
И вот теперь он ехал в дивизионный госпиталь, рядом с которым располагалась мастерская, чтобы забрать Маузер 98, к которому оружейники должны были прикрепить оптический прицел. На эти прицелы пришлось распотрошить два телескопа артиллерийской разведки: трофейный и отечественный . Немецкий телескоп Анненков затрофеил при налете на вражескую гаубичную батареи, а русский банально спер у зазевавшихся артиллеристов. Они его до сих пор ищут...
По результатам испытаний, есаул собирался заказать ещё десяток таких винтовок, благо что самих маузеров в роте было предостаточно. Немцы стабильно снабжали их оружием в местах стычек, или любезно отдавая в своих окопах. Проблема с оптикой тоже решалась: мастер обещал попробовать использовать немецкие артиллерийские или офицерские призматические бинокли, которые опять же можно отыскать в немецких же окопах... Ну и повидать Антонину Платоновну - Анненков тоже собирался. Соединить, так сказать, приятное с полезным...
Гул самолётов в небе, застал его в каком-то полукилометре от палаточного городка. Четыре немецких биплана, пытались оторваться от настигающих их 'Ньюпоров' с эмблемами Российской армии.
'Интересно, а что собираются делать наши славные летуны, когда догонят немцев?
– усмехнулся про себя Анненков-Рябинин.
– Все 'еропланы' безоружные, летчикам только и остается друг в дружку из пистолетов и карабинов палить... И толку?'
Но тут он ошибся. Один из русских самолетов обошел неуклюжую немецкую этажерку сверху, и от него вниз потянулась какая-то веревка. Авиатор решил использовать самое страшное оружие воздушного боя - металлический трос с якорем-кошкой на конце. Русский пилот пытался зацепить этим вундерваффе своего немецкого коллегу за крыло, фюзеляж или еще что-нибудь - одним словом, разрушить самолет противника.
К огромному изумлению Бориса Владимировича, нашему летчику удалась его затея. Что-то такое он у немца оторвал, у того сложилось одно крыло, и самолёт нелепо закувыркался к земле.
Впечатленные зрелищем уцелевшие немцы решили максимально облегчить самолеты и вниз посыпались бомбы...
Немецкий наблюдатель, сидевший в корзине аэростата 'Парсифаль', увидел взрыв, и кинулся к артиллерийскому дальномеру, установленному тут же, в гондоле. Засек расстояние, аккуратно перенес на карту и взялся за трубку телефона:
– Они нашли русский штаб, герр майор!
– прокричал он с еле сдерживаемым удовольствием.
– Наши аэропланы нашли штаб русских и обозначили бомбами его местоположение. Записывайте координаты...
– И после того, как кончил диктовать, прибавил, - Спускаю вниз пенал с картой, герр майор!
– Отлично, Шальк, отлично, - раздался искаженный динамиком голос майора Боймера.
– Продолжайте наблюдение и корректируйте нашу стрельбу.
Восемнадцать пятнадцатисантиметровых гаубиц sFH 02 , несших на своих стволах гордую надпись 'Ultima Ratio Regum - 'Последний довод королей', приготовились начать пристрелку. Громыхнула правофланговая гаубица - с 'Парсифаля' пришло сообщение: 'Перелет'. Второй выстрел. Небесный наблюдатель сообщил: 'Вилка. Недолет' Майор Боймер поднял руку и скомандовал:
– Внимание! Прицел тридцать пять! Заряд полный! Три снаряда беглым! Стрелять по готовности! ОГОНЬ!!!
Несмотря на то, что и сами бомбы были отвратительного качества, и было их немного, одну палатку госпиталя они все-таки умудрились превратить в кровавое месиво. Но это ровно ничего не значило по сравнению с тем, что случилось несколько минут спустя.
Казалось, что в расположении лазарета разверзлась земля, и началось извержение вулкана. Все заволокло дымом и пылью, вверх взлетали столбы огня и земли, и ад мог показаться чудесным тихим уголком, в сравнении с расположением полевого госпиталя семнадцатой пехотной дивизии.
Грохот взрывов заставил жеребца шарахнуться в сторону, но есаул дал шенкеля и вытянул коня нагайкой. Обиженный скакун всхрапнул и рванулся вперед.
Выскочив на открытое место, Анненков на мгновение замер: ни лазарета, ни мастерской просто не существовало. Вокруг некогда тихой зеленой поляны теперь стояли какие-то жуткие обломки, похожие на осколки гнилых зубов. 'Это деревья под обстрел подвернулись, вот и посекло', - понял Рябинин, и огляделся.
Вместо ровных рядов брезентовых палаток теперь - лунный ландшафт. Курятся дымом здоровенные - метра в два в глубину, воронки. Остатки повозок, какие-то разбросанные железяки... На месте хирургической палатки, где Тонечка ассистировала как хирургическая сестрица, обрывок брезента с нашитым красным крестом и...
Борис Владимирович заскрипел зубами так, что жеребец Бокал испуганно присел, захрапел и попятился. С обрывков брезента на него смотрела голова сестры милосердия Антонины Платоновны Савельевой: чистенькая, ладненькая головка в кипенно-белой косынке с кокетливым красным крестиком. Из-под косынки выбивался непокорный локон и спадал на маленькое розовое ушко. Вот только больше ничего у Антонины не было...
Словно откуда-то через вату до есаула донеслись яростный мат и стрекот авиационных двигателей. А потом...
Анненков с несколько отрешенным 'боевым' удивлением увидел пехотного штабс-капитана, который прыжками мчался опрокинутой двуколке, волоча за собой пулемет. Пехотинец с перекошенным от ненависти и многочисленных шрамов лицом натужно хэкнул, рванул тяжеленный 'максим' вверх и взгромоздил его на колесо лежащей на боку повозки. Сбросил стопор вертикальной наводки, откинул крышку и быстро заправил ленту, до того болтавшуюся у него на шее.
Борис Владимирович не успел еще подумать, что сейчас у штабс-капитана перекосит ленту, как сам он уже оказался вторым номером возле пулемета. Руки приняли брезент, пальцы быстро пробежались по головкам патронов...
– Ну, бляди, держитесь!
– тугая, длинная очередь ударила вверх, и рой пуль прошёл сначала чуть ниже 'Альбатроса', а через секунду догнала его, превращая летательный аппарат в подобие костра. Было видно, как пилот пытается сбить пламя, а потом вдруг от охваченного огнем самолета отделилась маленькая фигурка и камнем рухнула вниз, к земле.
– Что, фриц, катапульта не сработала?!
– зло проорал штабс-капитан.
– Лево, девять часов, - не обратив внимания на слова неизвестного зенитчика, сообщил Анненков и тут же слегка вздрогнул, сообразив, что сейчас может и раскрыться. Таких команд в этом времени еще не отдают...