Отморозки
Шрифт:
Вельцбах, Айзенштайн и еще несколько офицеров поднялись:
– Просим нас извинить, господа, но мы вынуждены откланяться. Пребывать в одном месте с этим палачом, этим дикарем для нас невозможно.
И тут снова подал голос штабс-капитан Львов:
– Сдаваться пошли, или поминки по невинно убиенному пруссаку устраивать?
– спросил он.
– Ну-с, в добрый путь-с, не смеем задерживать-с...
Вельцбах резко обернулся:
– Я вызываю вас, штабс-капитан Львов, - крикнул он на весь зал.
– В любом месте, любым оружием!
В зале стало тихо. Дуэли между офицерами были запрещены, но в мирное время этот запрет соблюдался
– Принято, - произнес Львов, вставая.
– Как вызванный, я выбираю оружие...
– Шашка, револьвер, дуэльные пистолеты - что вам будет угодно!
– снова крикнул Вельцбах, а остальные офицеры молча закивали: дуэльный кодекс свят и Львов в своем праве.
– Вот уж нет, - нехорошо оскалился Львов.
– Дуэль будет на немецких ушах. Кто за два дня добудет меньше отрезанных ушей противника, тот на третий день пустит себе пулю в висок. Так мы и дуэль проведем, и врагу радостей прибавим.
И пехотинцы, и казаки пораженно молчали. Всякого можно было ожидать, но такого...
– Дельно, - неожиданно нарушил тишину спокойный голос есаула Анненкова.
– Уважаю, штабс-капитан, идея великолепна...
– Это... это не дуэль, это - варварство!
– срываясь на визг закричал Вельцбах.
– Так не дерутся!
– На войне дерутся именно так и только так, - отрезал Львов и пристально посмотрел на своего противника.
– Ну?
– Позвольте, Глеб Константинович, но ведь это будет самоубийство, - откашлявшись, рассудительно произнес подполковник Борисов.
– Грех, все-таки... и, уж простите, туретчиной отдает...
– Немцев к нам не звали, - неожиданно бросил из своего угла Анненков.
– А коли уж пришли - так пусть на себя жалобы пишут. Да, господин подполковник: а газами наших солдат травить - не варварство? Травить хлором, вызывая мучительную смерть всех подряд, включая некомбатантов и медицинский персонал? Чем это достойнее и благороднее смерти в результате диверсионной вылазки? Кто-то мнящий себя законодателем мод в военном деле, решил, что газы - это хорошо, а вот резать горло плохо?
– Европа колыбель цивилизации...
– неуверенно произнес кто-то из офицеров.
– Огорчу вас господа, - негромко, но ясно произнёс Львов.
– Для Европы всё что делает она - есть правильно, а все другие нет. В тысяча шестьсот сорок первом году в Ирландии проживало более полутора миллионов человек, а в пятьдесят втором осталось лишь семьсот тысяч. Таким образом, за одиннадцать лет ирландский народ потерял до половины своего населения. Англичане травили опием Китай, а во время англо-бурской войны массово брали в заложники членов семей буров и морили их голодом. Французы? То, что они творили, да и сейчас творят в Алжире, иначе как дикость и беззаконие и назвать-то трудно. Люди без суда уничтожаются тысячами и просто закапываются живьём в землю. Кого забыли? Германцев? Ну, если не считать их посещений России начиная с времён Тевтонского Ордена и заканчивая сегодняшним днём, то я бы вспомнил милые шалости Кайзера в Германской Юго-Западной Африке, где было уничтожено около семидесяти тысяч человек. Они просто догоняли уже сдавшихся солдат африканского племени гереро, и вырезали их словно скот. Ну, а о художествах испанцев и англосаксов в Южной и Северной Америке, наверное, всем известно. Если нет, то лишь одна цифра. Около пятидесяти миллионов индейцев, были уничтожены на территории нынешних Североамериканских Соединенных Штатов. И сделали это всё те же цивилизованные европейцы. В основном британцы, но приложили руку и все остальные. Да и о чем говорить если даже короли Франции мылись два раза за всю жизнь. Когда их обмывали при крещении и уже после смерти. Чума, холера, дизентерия и вши. Вот достижения европейской цивилизации. Европа - колыбель палачества, садизма и человеконенавистничества!
Повисла тишина, которую нарушил Анненков:
– Кстати, самая большая коллекция отрезанных голов находится у британского офицера Робли.
Львов усмехнулся:
– Ну, вот. Кто-то обвинял господина есаула в варварстве, а он просто следует новейшим достижениям европейской цивилизации .
– И кстати, на счет самоубийства, - добавил из своего угла Анненков.
– Проигравший может встать на бруствер и постоять там. Ну, а если уж совсем невмоготу - можно и помочь. Лично я готов оказать такую услугу...
И откинувшись на спинку стула он засвистел мотив траурного марша Шопена.
В который раз Львов прокручивал в голове все детали встреч со странным есаулом, и голова, распухшая от тяжких мыслей, уже начинала ощутимо побаливать. Вот вроде ничего такого тот не сказал. Явных артефактов в речи не слышно. Но столько совпадений с крылатыми фразами покинутого времени... Или всё же нет. Ну сказал про парабеллум. Так вон он, лежит на столе. Вычищенный, смазанный и готовый к бою. Или вот на фразу 'Махнём не глядя' даже бровью не дёрнул. Львов, поднаторевший в полевых допросах ещё в той жизни, это мог сказать весьма определённо. Но есть в Анненкове какая-то чужеродность. Есть. И этот взгляд. Смотрит на оружие, словно взрослый на детские игрушки. Или, словно сравнивает залежалый товар, с первосортным, оставшимся где-то в другом месте.
Львов снова закурил, и сквозь дым, увидел, как распахнулась дверь в комнату.
Причина его беспокойства стоял на пороге и с лёгкой полуулыбкой смотрел на хозяина.
– Господин штабс-капитан, а не подскажете, где можно купить славянский шкаф?
Фразу эту, Анненков выбрал специально. Она была в меру дурацкой, чтобы можно было всё списать на шутку, или желание выбить собеседника из мыслительного ступора, вот такой же идиотской репликой.
Львов не торопясь затушил недокуренную папиросу, и вздохнул.
– Шкаф продан. Осталась никелированная кровать.
– С тумбочкой?
– С тумбочкой...
– Львов, чувствуя, как напряжение последних дней отпускает, рассмеялся, и кликнул вестового.
– Василий, принеси чего закусить, и постой там, посмотри, чтобы нас не беспокоили.
– Затем молча разлил водку в две маленьких рюмки, и пододвинул одну гостю.
– Ну, за встречу?
– Не на Эльбе конечно, но что-то эпическое в этом есть, - Анненков кивнул и, смахнув с головы фуражку, присел напротив.
– Ты откуда?
Несмотря на обтекаемый вопрос, Львов сразу понял, что казак имеет в виду.
– Из две тысячи шестнадцатого.
– И я, - есаул покачал головой.
– Получается, нас ровно на сто лет откинуло.
– Занятно. Ну и как тебе прошлое?
– Жить можно.
– Львов улыбнулся.
– Только вот будущее не радует, ты уж извини. Революция, потом Гражданская, потом вообще кавардак полный.
– И?
– Львову на мгновение показалось, что его собеседник чуть напрягся.
– Предлагаешь отменить революцию?