Отныне я – странник

Гавряев Виталий Витальевич

Достигнув дальней базы и расконсервировав её, Юрины бойцы, с ходу приступили к патрулированию ближайших дорог и промёрзших болот. Связист Фёдор — лопоухий, рябой, вечно улыбающийся здоровяк: незамедлительно наладил связь с другими отрядами. У них, тоже всё было спокойно. Только в группе Захара, была одна небольшая неприятность. Кто-то разграбил один из трёх, продуктовых схоронов: которые были расположены недалеко от его временного лагеря. Судя по всему, это произошло не так давно, ибо весь лес был затоптан. Заснеженные следы были даже на территории самой базы. Поэтому, всем было понятно, что не прошеные гости чего-то искали. Даже невдалеке от разорённого тайника, они выкопали пару ям: но к счастью больше, они больше ничего

не обнаружили.

— Ну, ничего, пусть это будет плата за урок преподанный нам. — Подумал Гаврилов, выслушав доклад радиста, сидевшего тут же. — Зато в дальнейшем, мои соколы будут аккуратнее работать.

Этот разговор происходил в замаскированной землянке, в которой было относительно тепло и комфортно. Егеря постарались на славу: сухой пень — служивший крышкой люка; отвод скрытого дымохода; бревенчатые стены и потолок землянки — всё это было сделано добротно. И Юрий удивлялся, как они только умудрились сделать незаметно двенадцать таких укрытий. Незаметно для всех, рассредоточив такие постройки по всей территории. Хотя. Именно сейчас стало ясно — куда Йикуно отправлял большую часть плотницкой артели Егорши. Этот русый мужичок, с уродливым шрамом через всё лицо: работал ещё над созданием зимних укреплений на Бахмутской дороге. А затем принимал активное участие в возведении основных строений в Берберовке. Надо признать, что везде, где были эти артельщики, они работали споро и качественно. Правда, при этом, умудрялись без ущерба для стройки экономить на всём.

Всё эти отстранённые размышления были окончены, как только в укрытие явился Силантий Иванов. Сначала в открытый люк пахнуло морозной свежестью и землянку осветило дневным — ярким светом. Затем, по вертикальной лестнице быстро спустился боец — в белом бесформенном комбинезоне. И без предварительного формального доклада обратился к Юрию:

— Командир, во втором квадрате замечен шведский конный дозор! — Его лицо буквально святилось от радости. — Мы его пропустили. Ну а я, сразу, прямо сюда.

— Отлично братец. Значит, нас не обманули, говоря, что они группируются под Нарвой и Ямбургом. Значит Карл, решил не оставлять за своей спиной Псков.

Гаврилов резко поднялся с топчана, на котором сидел и, потирая руки, подошёл к связисту. Его настроение резко улучшилось: словно он нежданно выиграл миллион.

— Ну что там Федя? Наш полк ещё не вышел на связь?

— Простите: но с ними ещё связи нет. — Как будто в том была его вина, ответил тот.

— Это плохо. Чего они там резину тянут: теоретически, уже давно должны быть на месте. — Подумал Гаврилов. — Завтра не объявятся — пожалеют, что родились на свет.

И не выказывая своей обеспокоенности, бодро подмигнув Силантию, обратился к радисту:

— Так. Передай всем. С противником в открытое столкновение не вступать. Продолжить скрытное наблюдение и до достижения вражиной намеченного нами рубежа — по возможности перехватывать каждый третий обоз снабжения. После прохождения «синей черты»: перекрываем им кислород полностью. — Юра в подтверждение своих слов, сжал кулак — как будто в нем была вражеская шея. — Ну и как условились, после «красной полоски» покажем Карлу, всю прелесть партизанской войны.

Молодой радист сдержано улыбнулся: а в глазах Иванова, появились огоньки охотничьего азарта.

— Только все ваши действия должны быть обдуманными. — Твёрдо сказал Витальевич, обращаясь к Силантию. — Никакого азарта и ненужной бравады, только холодный расчёт. Да, да — это я тебе говорю боец.

— Командир, ну ты же меня знаешь. — Театрально разведя руки в стороны, пытался оправдаться воин.

— Поэтому и говорю. Так что — давай, «дуй» к своим товарищам, пока не успел сильно запреть.

«Тыловики» ехали вольготно — расслабившись и очень неспешно. Они небыли военными — в прямом смысле этого слова. Их основной задачей было снабжение —

точнее доставка всего необходимого своему войску, находившемуся на марше. Да и война, как таковой ещё не началась — не было не одного боя, поэтому не бегали по лесу разрозненные группы солдат разбитой армии. Не существовало шаек дезертиров — потерявших от страха не только свои честь с совестью, но и последние частицы разума, что отличали человека от животного. Также, ещё не были разорены местные землепашцы, у которых, на содержания войска победителя: будут отняты последние крохи, так необходимые для выживания их семей. Всё это будет в будущем, а пока, обозники беспечно ехали, наслаждаясь последними мирными днями и кутаясь в шкуры, чтобы хоть немного согреться. Вот, один из возниц покинул свои сани и, не выпуская из рук вожжи — пошёл рядом с санями, пытаясь так согреться. Вскоре, его примеру последовали ещё несколько человек из обоза. На всё это с завистью смотрели всадники — составлявшие боевое охранение. Они мёрзли не меньше этих рекрутированных бонде (крестьян), но не могли дополнительно укутаться в меха, или «размять ноги». Поэтому они стоически терпели холод в ожидании привала — когда смогут согреться у костра. Некоторые из них накинули на плечи конские попоны, и только головы этих «умников» выглядывали из-под этой этого нелепого нагромождения на конских спинах. Мороз крепчал, потрескивал ветками на деревьях: а лесная — зимняя тишина, убаюкивала, притупляя внимание невольных путников.

Неожиданно, редкие потрескивания на деревьях зачастили, поменяв тональность: да и путники, усыплённые окружавшей их идиллией, стали засыпать и неуклюже падать со своих скакунов. Только те, кого сморил этот сон, свалившись не просыпались, а продолжали лежать в нелепых позах — даже не пытаясь улечься удобнее. Такая же напасть, свалилась и на возниц: другой нелепостью происходящего было то, что началась она с хвоста колонны и начала плавно приближаться к её голове. Вот упал очередной всадник, но его конь не остановился рядом со свалившимся человеком, а испуганно помчался вперёд. Путники от удивления стали оглядываться по сторонам: пытаясь понять, в чём дело. Некоторые обозники, увидев лежащих товарищей, начали понимать что происходит, но уже ничего не успели предпринять. Сразу в нескольких местах раздались звуки напоминающие трескотню неизвестной птицы и вскоре, не одного не уснувшего человека не осталось. Зато далее, начали происходить ещё не менее странные действия — с деревьев, почти одновременно с небывалой скоростью начали спускаться белые, бесформенные чудовища. А из снега — как будто из-под земли выросли такие же чудовища. И они, все вместе устремились к дороге.

— Силантий, тормози головные сани. Рябов, ты со своими людьми занимаешься остальными. Ваня, а вы в охранение.

Сказано всё было не громко. Но все, кому это было адресовано — услышали и кинулись выполнять эти приказы. А отдавший их мужчина, настороженно смотрел вокруг: через прорези для глаз на белой, вязаной шапочке, почему-то называвшейся странным словом «балаклава». Он стоял в полный рост и, осматривая окрестности — поворачивался всем корпусом, наводя свой ППШ туда, куда устремлял свой взгляд.

— Командир, это продуктовый обоз! — Вскоре доложили бойцы, занимавшиеся санями.

— Отлично. Доставить это на третий объект. Затем сани отвезёшь подальше и распряжёшь, коней отпустишь. Встречаемся на базе.

Через пятнадцать минут на месте нападения на караван, уже не осталось никаких следов. Тела убитых покоились в лесу, следы крови пролитой на дороге выскоблены и заново засыпаны снегом. А след, оставляемый свернувшими в лес санями, тщательно заметался лапником. С наступлением темноты, с неба начал срываться лёгкий снежок, который вскоре перешёл в сильный снегопад. Так что к утру, ни один следопыт не мог ничего найти, и прояснить, где произошло нападение на обоз и, куда он затем девался с зимней дороги.