Оторва с пистолетом
Шрифт:
— Вспомнил! — Андрюха аж кулак ко лбу припечатал. — Я ж с этой чернявой ночью разговаривал! Вот этот сотовый — Лехи Гриба! Вот, на футляре царапина. Точно его! Я ж ему на сотовый звонил ночью, в два часа. А телефон-то у этой бабы был!
— Интересненько! — Лера подняла бровь. — И о чем же вы беседовали?
— Да так, ни о чем, в общем-то… Просто я Леху искал, хотел протереть вопрос, злятся они на меня или нет.
— А было за что злиться?
— Понимаешь, вчера вечером, — взволнованно облизав губы, проговорил Андрюха, — Драч меня вызывает и говорит:
«Бери Гриба, садись в тачку и езжай на Федотовскую, сорок семь. Встанете во дворе и малость подождете. Дескать, часиков в девять Гундос должен одну вещичку принести с фабрики, но через проходную это не получится.
— Однако за него Драч тебе три отгула обещал… — прищурилась Валерия, вытаскивая из противогазной сумки не очень тяжелый сверток, сделанный из черного пластикового пакета, перевязанного бечевкой. — Даже вскрывать страшно!
— Ну, три отгула — это не триста тысяч, — хмыкнул Андрюха. — Просто мне эти отгулы давно обещаны были, а тут как раз подходящий момент, учитывая наши с тобой дела… Короче, поехали мы с Лехой в этот двор. Встали, подождали, увидели, что Гундос через забор перелез и с гаражей спрыгнул. Мы подкатили — и тут, блин, откуда ни возьмись — собака! Здоровая, лохматая, зубищи — во! И с ходу — Гундоса за штаны! А тот, пока мы с Лехой вылезали, возьми да отмахнись от нее вот этой сумкой. Да так хреново это сделал, что собачара в сумку вцепилась, дернула, и Гундос сумку упустил. Псяра видит, что мы с Грибом вылезли — и почесала куда-то в переулок. Мы в машину — и за ней. Вроде обогнали, она остановилась, башкой мотает — лямка вокруг морды обкрутилась, и рада бы бросить сумку, а ни хрена не получается. Ну, тогда Гундос с Лехой вылезли и начали ее манить. Типа там: «Цуцик, Цуцик — на-на-на!» А сучка эта опять драпанула. Щасть! — и в какую-то дыру между домами, а там на машине ни фига не проехать. Гундос с Лехой за ней, бегом, как лоси, напролом. Крикнули что-то типа: «Подожди, мы сейчас!» — и дунули. Я ж машину не оставлю, верно? В таком переулке ей быстро крылья приделают, а Драч с меня потом сорок тысяч баксов снимет — где я их возьму? Постоял немножко, с полчаса, потом подумал, что надо в этот двор заехать. Переулок узкий, развернуться туго, а потом при выезде на Федотовскую левого поворота нет. Время не позднее, движение еще приличное, опять же гаишник пасется. В общем, решил я погнать дальше по переулку. А он темный, путаный… Рулил-юлил — и все дальше от этого двора оказывался. Потом все-таки выехал на Федотовскую, нашел подворотню, заехал — а там никого и ничего. В смысле, ни собаки, ни ребят. Выехал со двора, зарулил обратно в переулок — опять никого. То ли ждать, то ли не ждать — хрен поймешь. А время идет, мне надо было к тебе заехать, чтоб эту подругу твою прибрать. Сама видишь — дорожка не близкая, час туда — час обратно, даже если не петлять, как мы сегодня. Здесь я тоже часик провозился. Вроде все сделал, а как обратно поехал — это уж почти в два часа ночи было — почуял, что на душе неспокойно. Позвонил по «сотке» Лехе. Он редко дома ночует, поэтому на домашний я даже не звонил.
— Занятно… — размышляя о чем-то своем, произнесла Валерия.
ВОТ ТЕБЕ И ЧЕРНОБУРОЧКА!
— Ответила баба, — продолжил рассказ Андрей, — по голосу показалась вроде знакомая. Леха как-то раз в кабаке показывал — жуткая шалава. Кстати, тезка твоя — Леркой зовут. Правда, точно не знаю, Валерия она или Калерия, но по ногам — настоящая Кавалерия…
— Это не по теме, — поморщилась Михайловна. — Дальше!
— Ну, я вообще голоса ее не помню, от балды спросил: «Лера, что ли?» — «Да», — говорит. Чуется, что она капитально поддатая и сонная, пошла поливать: «Спит Леха, неясно, что ли? Два часа ночи, заколебали звонками! То Драч, то ты…»
— Драч ей звонил? — переспросила Валерия.
— Она так сказала. Но скорее всего, он действительно Леху искал, потому что они в контору не вернулись. Не знаю, что она Драчу соврала, но скорее всего то же, что и мне — мол, Леха пьяный вусмерть, хрен разбудишь.
— Это твои личные мысли, — нахмурилась Валерия. — Ты постарайся вспомнить четко, что она сама говорила. Это важно!
— Ну, она сказала, Леха с Гундосом намерзлись, пока собаку ловили. Поддали, естественно, дескать, а потом Гундос ушел, и они с Лехой спать залегли. Я спросил: «Собаку-то поймали?» Она: «Да, поймали и сумку забрали». Завтра, дескать, должны быть у Драча. Я еще решил узнать, сильно они меня ругали или нет. Ну, за то, что я уехал, их не дождавшись. Баба сказала, будто обещали какому-то козлу морду начистить, а кому конкретно, она не врубилась. Мол, разбирайся сам, я не адвокат.
— Ты там ничего лишнего не ляпнул? — строго поглядела Лера. — Сам-то трезвый был?
— Как стекло! Я ж из машины звонил, чем ты слушала?! Короче, домой я нормально доехал, поспать даже немного сумел и поехал. Ну, как ты велела, высматриваю девок у обочины. Хотя, блин, ты мне даже не объяснила, на фиг это нужно.
— Если б я тебе все с ходу объяснила, ты бы все испортил. У тебя на морде много что читается, понял? А так, втемную, ты лучше себя держишь… И за цветочками я тебя спровадила, чтоб ты не мешал мне девку охмурять. Мне, правда, она сразу не понравилась. Волчонком смотрит, подозревает чего-то. Думала, придется ей пару сотен баксов отстегнуть… Но ничего, сошло.
— Что в сумке-то? Поглядим?
— Позже, — мотнула головой Валерия. — Надо с Чернобуркой все доделать… Пошли!
Они вылезли из машины и по тропе-траншее добрались до заметенного ночным снегопадом крыльца. Дверь была заперта на большой амбарный замок, но для того, чтоб ее открыть, пришлось не только отпирать замок, а еще и небольшой сугроб лопатой соскрести.
В сенях вода в ведре стояла с ледяной пленкой, но когда зашли в избу, то по первости показалось, что попали в парную. Хотя на дворе уже почти рассвело, сквозь окна, почти полностью заметенные снегом, этого не замечалось, и в избе царил мрак. Но кто-то дышал в этой темноте, и довольно громко.
— Вот, — торжествующе заявил Андрюха, — а ты говорила: «Замерзнет!» Да тут, блин, Африка настоящая! Клиентка сопит в две дырки — жива и здорова.
Повозившись малость, он зажег большую керосиновую лампу с матовым стеклянным абажуром. Поди-ка, этот предмет сохранился здесь еще с довоенных, а то и дореволюционных времен. Когда Андрей подкрутил фитиль, комнату озарил красноватый, чуть дрожащий, но достаточно яркий свет.
— Нормально, — кивнула Валерия, поглядев на старинную, пятидесятых годов металлическую кровать с потускневшими никелированными шарами, где действительно мерно посапывала спящая женщина, замотанная в широкий ковер поверх толстого ватного одеяла. — Ну что, распаковывай ее! Пора мне вернуть госпоже Чернобуровой ее личные вещи. А где мои?
— Вон там, на вешалке!
Андрей принялся распутывать бечевку, стягивавшую ковер, а Валерия тем временем сняла кожаное пальто, под которым у нее оказались теплый свитер и синие лыжные брюки, заправленные в сапоги. После этого она сняла меховую шапку, темные очки и наконец шикарную золотистую гриву. Увы, это был только парик.
Под париком у Валерии обнаружились собственные, не очень короткие — чуть-чуть не до плеч! — каштановые волосы. Она их наскоро расчесала и надела на голову синюю вязаную шапочку с белым помпоном. Потом взяла из-под вешалки теплые зимние кроссовки, сняла шикарные сапоги, которые Лена оценивала в десять тысяч, и переобулась. Отклеила искусственные ногти с гранатовым маникюром. Свои ногти оказались коротко стриженными и вовсе не крашенными. После этого, поглядывая в зеркало, отлепила накладные ресницы и осторожно сняла с глаз голубые контактные линзы. Собственные глаза у Валерии, оказывается, были карие. Далее, попросту поплевав на платок, она безжалостно стерла тени и помаду. Наконец, надела бело-синюю спортивную куртку, вышла из избы и умыла лицо снегом. Когда она вернулась, Андрей заметил: