Оторва с пистолетом
Шрифт:
Лена подъехала на лыжах к тому месту, где начинались следы, идущие к шоссе, отцепила от ремешка фонарик и посветила на снег. Потом сунула в след руку, чтоб прикинуть, какой он был глубины изначально. Поворошив рыхлый снег она уперлась в твердый примерно на длине локтя. Нет, навряд ли этот мужик нес на себе груз! Он бы по пояс ушел, если б нес хотя бы семьдесят килограммов на горбу.
Но более существенное «открытие» Лена сделала тогда, когда вынула руку из снега. К перчатке прилип маленький клочок желто-черной собачьей шерсти. Точно такой же, которой были отделаны унты «сиплого». Вот это номер!
Выходит, здесь топал не гипотетический папаша мальчика, а «сиплый»? У самого мальчика были обычные валенки, это Лена помнила. Впрочем, у его папы тоже могли иметься унты…
Лена почувствовала, что
И все же она попыталась подъехать ближе к испорченной машине. Зачем — самой непонятно…
Лучше бы она этого не делала!
Носок правой лыжи примял рыхлый снег и накатил на что-то, лежавшее в снегу. Когда Лена отодвинула лыжу и посветила на это «что-то», у нее глаза на лоб полезли от ужаса…
Фонарь высветил мертвое, заледенелое лицо с запорошенными снегом глазницами.
ШУТКИ В СТОРОНУ
Коротко взвизгнув и обронив фонарик, Лена, не разбирая дороги, побежала на лыжах прочь от страшного места. Как она лыжи не поломала и лоб о деревья не разбила — неизвестно. Как добежала до шоссе — не помнила. Сбросила лыжи, отшвырнула палки в сугроб, выбралась на обочину и побежала уже по асфальту куда-то под горку, даже не думая о том, бежит она по направлению к городу или наоборот. Лишь бы подальше, лишь бы подальше!
Сколько времени продолжался этот «забег», Лена не засекала, какое расстояние пробежала за это время, не измеряла. По сторонам она не глядела, вперед тоже. Несколько раз мимо нее проносились машины, встречные и попутные, но Лена даже не обращала на них внимания.
Лена остановилась лишь тогда, когда пологий спуск дороги прекратился, сменившись подъемом, и бежать стало труднее. Отдуваясь, она пошла шагом в прежнем направлении, постепенно приводя в порядок взбудораженную психику.
Странно, но застреленные ею Гриб и Гундос произвели на . нее куда более слабое впечатление, чем это лицо, на несколько секунд показавшееся из снега. В подвале на Федотовской она тоже боялась, волновалась и так далее, но такого панического ужаса не ощущала. Там она даже нашла в себе силы обшмонать жертв, забрать у них деньги, оружие, сотовый телефон, пейджер, хотя вообще-то делать этого не стоило. Во всяком случае, она несколько минут обшаривала окровавленные трупы — и не чуяла ничего сколько-нибудь сравнимого по силе с нынешним страхом. Хотя там, на развилке просеки, ни крови, ни кровавых ран она не увидела. Просто лицо, почти такое же белое, как снег, и глазницы, запорошенные снегом. Это лицо и сейчас, словно бы наяву, продолжало маячить у нее перед глазами.
Только пройдя в горку еще метров сто, Лена понемногу стала отдавать себе отчет в своих действиях и понимать, отчего так сильно испугалась.
Во-первых, за последние часы ее нервы сильно истрепались. Даже с учетом того, что ей сегодня удалось поспать аж до двух часов дня, до конца разгрузить нервишки не удалось. К тому же последовал новый стресс, связанный со складом оружия. Пока шла на лыжах до развилки, тоже вся на нервах была — опасалась встречи с хозяевами избушки и склада.
Крепилась, загоняла страх внутрь, а нервное напряжение росло все больше. Потом дошла до развилки, увидела машину со спущенными камерами, стала мучить свою бедную голову загадками — еще малость на своих нервах поиграла.
Во-вторых, это мертвое лицо она увидела неожиданно. Никак она не могла предположить, что тут, в снегу, закопан труп. И когда наткнулась на него случайно и внезапно — не смогла с собой совладать.
Было еще и третье. Лена восприняла это мертвое лицо как детское. В тот момент, когда стряхнула с него лыжей снег, это не сознание оценило, а подсознание. Сознание включилось только теперь, что-то подрисовало, добавило — и заставило Лену считать, что там, на развилке, в снегу лежит тот самый мальчик, который вчера спас ей жизнь, затащив в избу.
Наверно, именно это обстоятельство и заставило Лену особо остро реагировать на увиденное.
Что же там, на развилке, произошло? Получалось, что на самодельном вездеходе ехали двое. «Сиплый» в своих собачьих унтах и мальчик, который вчера спас им жизни. Никого другого там быть не могло. Ни «мамы», ни «папы», которых Лена сама придумала, там не было. По идее, не было их и в избе. Уйти они никуда не могли. Ведь до того, как Лена взялась расчищать тропку к дровяному сараю, никаких следов, ведущих в сторону от дома, не было. Около гаража следы были, но их оставили только те, кто уехал на самоделке, когда запирали гараж снаружи. Дальше шла только колея. И на болоте, и на всей просеке вплоть до самой развилки не было человеческих следов. Замести их начисто, если судить по следам унтов, снегопад не смог бы. А раз так, то никто не мог бы ни влезть на вездеход, ни спрыгнуть с него по дороге. Да и ехать, как уже говорилось, на нем могли только двое. Конечно, если мальчишку посадить на колени к маме, то могли бы и втроем уехать. Но разве дала бы мать просто так убить сыночка? Наверняка дралась бы как львица, а за это время мальчишка мог бы добежать до дороги, позвать на помощь… Даже если б не успел, то следы бы остались. А на самом деле их не было. Значит, не было с ним мамы, и «сиплый» в принципе даже не применяя охотничьего ножа, смог бы тихо придушить малолетку.
А раз так, то получалось, что в избе этой ночью находились только трое: мальчишка, «сиплый» и Лена. И спали они скорее всего на одной печи — там три подушки лежало. Утром тоже никто не приезжал и не уезжал — это точно.
Итак, «сиплый» и мальчик, оставив Лену спать, не открывая двойные двери избы, заложенные брусками, пошли в гараж, открыли его изнутри, выкатили самодельную тачку, заперли гараж снаружи на замок и покатили на ней по просеке. Кто сидел за рулем, в принципе не важно. Гораздо важнее, куда они поехали.
Получалось, что вовсе не в больницу, как поначалу предполагала Лена. Вчера, конечно, «сиплый» еле ходил, да и то при помощи костыля-рогульки, опираясь на Лену. Но сегодня он вполне уверенно протопал двести метров по глубокому снегу от развилки просек до шоссе — и никаких следов от костыля не оставил. Даже если у него и было растяжение, то навряд ли такое сильное, чтоб требовалось так срочно обращаться в больницу, не дождавшись, пока Лена проснется. Да и вообще, даже если нога действительно сильно болела, «сиплому» надо было прежде всего отправиться туда, откуда они с Леной уезжали на «Буране», и доложить начальству об аварии, которая помешала ему выполнить свою вчерашнюю задачу — отвезти Лену на вокзал. То есть он должен был поехать совсем в другую сторону — вниз по речке, к мостику.
Конечно, могло быть и так, что таратайка не смогла бы взобраться на мост, и для того, чтоб выехать на просеку, ведущую к заведению Валерии Михайловны, надо было сперва выбраться на шоссе. Но въезд на просеку с шоссе, насколько Лена могла сориентироваться, должен был располагаться совсем не в той стороне, куда на самом деле свернул вездеход-самоделка. По идее, надо было не направо сворачивать, а ехать прямо до шоссе и уже там сворачивать налево.
Получается, что «сиплый», похоже, вовсе не собирался ехать в лесное заведение и докладывать об аварии. Хотя наверняка знал, что его за это не похвалят. Боялся нагоняя, надеялся скрыть свою оплошность? Но тогда ему надо было в первую голову поскорее будить Лену и везти ее на вокзал. Ну, или хотя бы в Лавровку, откуда автобус ходит. Втроем поместиться смогли бы, если б «сиплый» вел машину, а мальчик сидел на коленях у Лены. Назад он мог бы, наверно, и один доехать. Но он Лену не разбудил, а отправился вдвоем с парнишкой в непонятном направлении. Да еще и убил несчастного мальчонку, закопав его в снег. Хотя мальчик, судя по всему, имел какое-то отношение к темным делам Лиисы Карловны Чернобуровой, она же (так Лена думала до сих пор) Валерия Михайловна хрен знает каковская. То есть, надо думать, «сиплый» пошел ва-банк и решил рвануть когти отсюда, не остановившись перед убийством малолетки, за которое по понятиям однозначно мочат. Неужели только из-за того, что, случайно слетев в овраг, разбил «Буран» и не отправил Лену в указанный срок? Не похоже!