Отпуск на войну
Шрифт:
– Классная телка, – проводив взглядом вылетевшую из палатки медсестру, мечтательно вздохнул Левицкий.
– У тебя с ней что-то было? – с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать и не броситься на негодяя, спросил Балун.
– С ней? – зачем-то переспросил Левицкий.
Внутри Балуна все клокотало. Он понимал, Левицкий просто издевается, но ничего поделать с собой не мог.
Между тем сосед по палатке схватился за дужку кровати и наклонился за костылем:
– Ух!
С трудом распрямившись, он утер выступивший на лице пот и потянулся за вторым костылем. Поднявшись, подошел к Балуну и, качая головой, спросил:
– Не пойму, с чего это ты за нее вступился?
– А что?
– Третий день она с сестрой здесь, – неожиданно стал рассказывать Левицкий, – вернее, ночь. Эта днем в лазарете, ночью у комбата, а Ритка у меня…
Балун не понял, как оказался на ногах. Схватив Левицкого за воротник куртки, он с силой рванул его на себя и закричал от пронзившей молнией боли…
Глава 35
Яма
Выползшее в зенит солнце припекло правую половину лица. Выступивший пот разъедал ссадины и раны, на которые тут же стали садиться мухи. Щекоча лапками, они принялись обследовать уголки глаз, ноздри и губы. Никита терпел. Вернее, по-прежнему «сидел» в стороне от собственного тела.
«Когда же вы отдохнете?» – лениво шевельнулась в набитой гулом и болью голове мысль.
Он уже потерял счет времени, когда изуверы вернулись.
– Что, так и не шевелился? – спросил, по-видимому, караульного Шева.
– Нет, – ответил сидевший в тени каратель. – Тащили бы его в яму.
Никита по звуку понял, что рядом кто-то присел. Пахнуло водкой, и его толкнули в плечо.
– Хватит спать! – В голосе Хитрука проскользнули нотки тревоги.
«Видимо, не было у вас команды до смерти меня забить», – едва подумал Никита, как его бесцеремонно схватили с двух сторон под руки и куда-то поволокли.
Он приоткрыл глаза. Ноги безвольно волочились по земле, собирая разный мусор и высушенную солнцем траву.
– Тяжелый, гад! – простонал Шева.
– Не надо было так бить, – с досадой просипел Хитрук, – сам бы тогда шел.
Его протащили мимо каких-то сараев, проволокли через заросший бурьяном сад, за которым начинался огород, и остановились у забора.
– Нет, так дело не пойдет! – сказал Хитрук.
– Ты чего? – удивился Шева.
– Надо, чтобы он сам шел. – С этими словами Хитрук разжал руки, Шева не удержал свою сторону, и Никита со всего размаху рухнул на правый бок.
– Эй! – Шева присел перед ним на корточки и ударил ладонью по лицу. – Глаза открой!
Было понятно, бить Никиту не собирались. Тогда куда тащат? Когда его везли из комендатуры, он успел запомнить прилегающую территорию. Сразу за огородами начиналась березовая роща, сквозь деревья которой виднелось какое-то похожее на разрушенный элеватор строение. Судя по всему, за ним поле. Не исключено, решили пристрелить. Что делать, если так? Только бежать. Но сможет ли?
Никита открыл глаза.
– Вот! – обрадовался Шева. – Ожил!
– Да что ты говоришь?! – засуетился Хитрук, словно Никита был пациентом реанимации, а он врачом. – А ну, давай поднимайся!
– Молодец, сильный парень, – подбадривал Шева.
Хитрук подхватил под руку и потянул вверх:
– Вставай!
С трудом волоча ноги, натыкаясь на деревья и уже не в силах защищаться от попадавших по лицу веток, Никита шел следом за Хитруком.
Шева тащился сзади. Они терпеливо ждали, когда Никита останавливался, хватая ствол тонкой березы, чтобы отдохнуть и перевести дыхание, а потом снова шли.
На самом деле Никита чувствовал себя лучше, чем казалось изуверам. Он специально стонал и морщился, сильно хромал на левую ногу, а правую и вовсе волочил. Правая рука плетью висела вдоль тела. «Пусть думают, что превратили меня в хлам, – думал он. – Потом будет легче». В принципе теоретически он мог попытаться бежать и сейчас. С его уровнем подготовки и с учетом того, что бандиты расслабились, это возможно. Но его цель другая, любой ценой убедить гвардейцев, что он приехал воевать на их стороне. Иначе никак. Рита и Катя где-то совсем рядом, и второго раза подобраться к ним близко уже не будет.
Они миновали рощу.
– Кого ведете? – раздался вдруг чей-то голос.
Никита поднял взгляд. За остатками забора из бетонных плит стоял военный с автоматом наперевес.
– В зиндан пополнение, – оглянулся на Никиту Хитрук. – Есть места?
– Сегодня еще одно освободилось, – хохотнул караульный. – Учитель помер.
Они прошагали по лежащей на земле бетонной секции забора. Нос защекотал запах тлена. Когтистым зверьком в груди шевельнулась тревога. В поисках источника зловония Никита огляделся. Здание из бетонных плит без окон было все в пробоинах от снарядов и в отметинах от пуль. Рядом, у стены, почти целый экскаватор. Еще на территории стоял остов трактора, а в углу двора лежали какие-то бочки.
– Какой учитель? – спросил Шева.
– Ну, помнишь, флажок «колорадский» в машине привязал…
– Георгиевскую ленту! Я еще ему на левой ноге три пальца секатором оттяпал!
– Подумаешь, пальцы, – перевесил автомат на другое плечо боец. – Ему здесь и глаз выкололи!
– И где он сейчас?
– Так в яме той же и прикопали!
Никита слушал и не мог поверить. Неужели он не спит? Кто это говорит! Господи!
– Пошел! – неожиданно толкнул его в спину Шева.
– Вспомнил! – воскликнул Хитрук, на ходу заглядывая Никите в глаза. – Ты же у нас тоже учителей истреблять любишь!
Яма шириною в несколько метров и огромная куча песка располагались сразу за зернохранилищем. Казалось, загустевший воздух гудел завязшими в нем мухами. Смрад стоял такой, что Никита невольно задержал дыхание.
«Неужели конец? – Взгляд прилип к кромке круглого отверстия в земле. – Почему раньше не бежал?»
– Давай! – снова толкнул его Шева.
Никита сделал шаг. Он был убежден, что его ведут к «братской» могиле. Возможно, после того как его тело свалится вниз, ее, наконец, засыплют.