Отпуск на войну
Шрифт:
Никите показалось, что под ним зашевелилась земля. Он осторожно толкнул в бок Леонида:
– Валить отсюда надо!
– Ты в своем уме? – с безразличием в голосе ответил парень. – Как?
– Просто. – Никита встал, отряхнул руки и сел на корточки в центре круга. Он знал, все молчат, но смотрят на него.
– Говори, – на правах старшего разрешил Иваныч.
– Все просто. – Никита показал наверх: – Нужно, чтобы кто-то из вас, самый крепкий, сел на корточки, а второй, полегче, встал ему на плечи. Тот, что внизу, выпрямится, и до края ямы останется не больше метра. Оставшиеся двое будут придерживать нижнего, а я по ним взберусь наверх. Если караульный где-то поблизости, нейтрализую его и спущу лестницу.
– А если нет? – прошептал Герман.
– Кого нет? – не понял Никита.
– Наверху никого нет.
– Тогда сразу спущу.
– А почему ты первый? – неожиданно возмутился Иваныч.
– Потому что я один из всех вас в состоянии справиться с часовым.
– Раз такой ушлый, почему здесь оказался? – усмехнулся Герман.
– Давай начнем? – поморщился Никита. – Только одна просьба, все делаем молча. Сейчас ночь. Любой шорох далеко слышен. Вставай.
Герман поднялся.
– Повернись лицом к зданию, – скомандовал Никита.
– К какому? – не понял его Герман.
Никита взял его за плечи и развернул к себе спиной.
– Садись. – Парень опустился на корточки, а он продолжил давать указания: – Упри руки в стену, они должны быть прямыми. Теперь медленно выпрямляйся. Старайся держать корпус прямо и перебирай руками…
– Зачем?
– Это для тренировки, – пояснил Никита. – С грузом будет тяжелее.
Послышался звук осыпающегося песка и мелких камушков. Герман выпрямился.
– Теперь снова садись.
Парень подчинился.
– Леонид, – позвал Никита. – Давай, ставь ему левую ногу на плечо. Молодец, – подбодрил он. – Теперь правую. Я придержу тебя, – видя, что парень колеблется, подхватил он его за локоть.
– Может, разуться? – спохватился Леонид.
– Не надо! – прохрипел Герман. – Сдюжу!
Наконец живая «лестница» была готова. Теперь главное, чтобы она выдержала. Иваныч на пару с Настей придерживали с двух сторон стоящего внизу Германа.
«Только бы не упали!» – подумал Никита и начал взбираться.
Люди хотели жить. Это желание было сильнее слабости и страха, поэтому никто даже не дрогнул. Пока он карабкался, ощущая ладонями, как от напряжения дрожат под влажной одеждой их мышцы, никто даже не пикнул. Все лишь тяжело и часто дышали. Наконец он без особого труда выбрался наверх. Вокруг было тихо. Легкий ветерок порывом чистого воздуха на мгновенье ввел в ступор, но уже в следующий момент Никита выпрямился и огляделся, насколько это позволял свет звезд и полумесяца. Где-то пел сверчок. Тихо шелестели листвой подступившие к самому забору березы.
– Все? – раздался снизу шепот.
– Все! – подтвердил Никита.
Послышалась возня, кто-то сдавленно вскрикнул. «Лестница» разбиралась.
– Ну что там? – с тревогой спросил Иваныч.
– Тихо, – ответил Никита, размышляя, как поступить. Сначала спустить лестницу и дать возможность выбраться людям, а потом обследовать территорию и нейтрализовать охрану, или наоборот. Однако он может и не справиться с караулом, и люди тогда останутся. Никита встал, крадучись, подошел к куче песка, нащупал лестницу и вернулся к яме.
Глава 38
Тело преткновения
Солнце раскалило брезент так, что в палатке стало невозможно находиться. В обед пришла Катя, и Балун с ее помощью поднял и подвязал по всему периметру полог, превратив ее в гигантский прямоугольный зонт. Но это не помогало, все равно было жарко. Сил находиться рядом с трупом не было, но и бежать он не мог. Было страшно даже просто отойти по нужде. Вдруг в это время кто-то вздумает зайти и увидит Левицкого? Немного поразмыслив, Балун смотал с руки бинт и отправился к одиноко стоящей в тени огромного дуба санитарной машине. Рядом, на траве, прикрыв лицо камуфлированной панамой, лежал солдат.
– Слышишь, дружище, – тронул он его за плечо, – бензина не дашь чуток?
– Да ты в своем уме? – возмутился из-под панамы водитель. – Он сейчас на вес золота.
– Мне только бинт смочить.
Солдат приподнял панаму, глянул и вздохнул:
– Сунь в бак и вытащи.
Уже закончив мазать Левицкому лицо, Балун понял, что сделал глупость. Мухи по-прежнему летали. Их даже стало больше. Только ко всему прибавился еще и тошнотворный запах бензина.
Балун сел у входа в палатку. Несмотря на жару, его заметно трясло. Сцепив руки в замок, он задумался.
– Ты почему здесь сидишь? – подошла к нему Катя.
– Ты предлагаешь мне вернуться туда?
– Действительно, – задумчиво проговорила она. – По-моему, придется все-таки бежать.
– Давно бы так, – обрадовался Балун и, неожиданно вспомнив, как он на время становился Чернявщуком, добавил: – А с документами решим!
– Ты меня не понял, тебе одному уходить надо.
– Но ведь Рита тоже может бежать!
– Дело не в Рите.
– А в ком?
– В тебе.
– Почему? – растерялся Балун.
– После колонии ты стал другим, – холодно сказала Катя.
Почувствовав, что она собирается уходить, он схватил ее за руку:
– Объясни!
– Зачем ты изнасиловал ребенка?
Некоторое время Балун сидел, словно оглушенный, потом расстроенно произнес:
– Понятно! Значит, Хитруку, который привез меня, ты поверила, а мне нет.
– Он, в отличие от тебя, не сидел! – выпалила Катя.
– Ты забыла, как я там оказался?
– Какая разница? Нормальными оттуда не выходят. Всем известно, что колонии на пользу не идут!