Отравители из Тиссо
Шрифт:
До 1967 года в Японии не существовало законов, которые бы препятствовали загрязнению среды. Парламент, где большинство принадлежит консерваторам, такое законодательство наконец принял, но с оговоркой, подсказанной монополистами: «Законодательство не должно противодействовать нормальному развитию экономики». В представлении предпринимателей нормальным является такое развитие экономики, которое обеспечивает им максимальную прибыль. Создание же очистных сооружений эту прибыль уменьшает. Следовательно, защита окружающей среды противодействует экономическому развитию. Логика человеконенавистников? Бесспорно. Но капитализм не признает иной логики.
Не в силах
Предприниматели всеми силами стремятся сохранить высокие прибыли и поэтому прежде всего отказываются от расходов на защиту окружающей среды. Либерально-демократическая партия и правительство стараются помочь претворить такое желание в жизнь. Это один из способов, какими ЛДП отрабатывает так называемые «политические пожертвования» капитала, на которые она существует. «Политические пожертвования» — японский эквивалент взятки. Благодаря действиям Управления по охране окружающей среды, противоречившим и нуждам общества, и здравому смыслу, предприниматели получили возможность снизить в 1979 году расходы на очистные сооружения и на охрану природы до 417 миллиардов иен. Для сравнения укажем, что в 1975 году эти расходы составляли 928 миллиардов иен.
Крылатую фразу: «После нас — хоть потоп» — японские власти трансформировали в выражение: «После нас — хоть свалка». А чтобы будущие поколения японцев не вздумали и мечтать о бездонноголубом небе, о нежно-зеленом лесе, о прозрачно-синем море, министерство просвещения уже теперь изъяло из учебников для начальной школы всякое упоминание о загрязнении среды. Министерство не пощадило даже цитату из декларации Стокгольмской конференции ООН по проблемам окружающей человека среды: «Человеческой жизни и самой природе будет нанесен непоправимый ущерб, если люди останутся равнодушными к загрязнению среды», А ведь декларация подписана и делегатом Японии.
Министерство просвещения не смутило и другое. Два его представителя одобрили рекомендации Межправительственной конференции по образованию в области окружающей среды, созванной ЮНЕСКО в Тбилиси в 1977 году. В рекомендациях сказано: «Роль образования в решении проблемы использования окружающей среды является решающей. Образование по вопросам окружающей среды должно быть включено в рамки всей системы формального образования на всех уровнях».
Видный американский ученый-эколог Барри Коммонер признал: «Мы уже знаем, что современная технология, являющаяся частной собственностью, не может долго прожить, если она разрушает общественное богатство, от которого зависит, — экосферу. Следовательно, экономическая система, основанная преимущественно на частном бизнесе, становится все более непригодной и неэффективной для того, чтобы распоряжаться этим жизненно важным общественным достоянием. Значит, эту систему надо менять».
С таким выводом невозможно не согласиться.
Бунт в Минамата
Очередная лекция на медицинском факультете университета в городе Ниигата была посвящена отравлениям организма. Преподаватель подробно описал «болезнь минамата» и ее симптомы.
— Сэнсэй! — почтительно обратился один из студентов к преподавателю. — В нашей клинике есть пациент именно с такими симптомами!
— У нас? — удивился преподаватель. — В таком случае пойдемте осмотрим его.
Студенты гурьбой кинулись в клинику. Врач, наблюдавший пациента, находился в полной растерянности: как лечить больного, он не знал. Даже диагноз поставить не мог. «Болезнь минамата»? Врач не слышал о ней. Доклад медиков университета Кумамото в его руки не попадал.
Клиника затребовала специалистов из Токио. Они исследовали всех пациентов неврологического отделения клиники и нашли среди них еще несколько человек, у которых имелись признаки «болезни минамата». Руководство медицинского факультета решило не сообщать сведений об этих больных и продолжать наблюдение за ними.
В том же 1966 году в 50 километрах от Ниигата в селении на берегу реки Агано местные врачи обнаружили людей с симптомами отравления ртутью. Но молчать они не стали. «Молчание привело бы к трагедии для тысяч людей, — объяснили позже врачи. — Надо было, чтобы о болезни услышала вся страна, но не наряду с сообщениями о налетах гангстеров на банк или убийствах с целью грабежа. Не сенсации мы хотели, а серьезного предостережения о социальном бедствии. Помочь нам могла лишь одна газета — «Акахата», орган коммунистов».
Благодаря «Акахате» Япония узнала, что «болезнь минамата» добралась в префектуру Ниигата, за многие сотни километров на север от острова Кюсю. Вернее, добрались сюда промышленники, построившие на реке Агано завод, точно такой же, какой «Тиссо» соорудила в Минамата. «Акахата» назвала и владельца завода — корпорацию «Сева Дэнко».
Я был на реке Агано. Словно в издевку, будто для того, чтобы жестоко надругаться над людьми и природой, построила «Сева Дэнко» завод в самом, пожалуй, живописном месте северной префектуры. В узкой долине, окаймленной лесистыми горными кряжами, среди изогнутых сосен — точно руки скульптора, подчиняясь изощренному воображению, долго мяли их — дымят серые цехи. В них меня не пустили. Директор завода от разговора отказался. Ответ на вопрос, предназначавшийся директору, я услышал в ином месте — в префектуральной больнице, где (хотел написать: «лечатся», но это было бы неправдой) дожидаются конца 600 пораженных «болезнью минамата» человек, спасти которых невозможно.
Вы помните фотографию узников лагеря смерти Освенцим? Мне показалось, что эта фотография ожила, когда я вошел в больничную палату. Скелеты, туго обтянутые изъязвленной кожей. Вздутые животы. Повисшие, словно осенние ветви, узловатые руки. Омертвевшие пальцы. У узников Освенцима светились глаза — ненавистью и надеждой. У больных «минамата» вместо глаз — навсегда потухшие студенистые бельмы.
Санитарка подвела меня к койке, к спинке которой прикреплена дощечка с надписью: «Хэймицу Исияма, 57 лет, рыбак. Поступил в больницу 23 января 1967 года». Я невольно бросил взгляд на отрывной календарь на стене: «3 июля 1977 года» — значилось на нем. Санитарка сделала больному укол. «Иначе ему недостанет сил разговаривать с вами», — объяснила она.