Отравление в шутку
Шрифт:
Молчание становилось невыносимым. Наконец руки прекратили шуршать бумагами и безвольно опустились. Голос Сарджента прозвучал в тишине слишком громко:
— Возможно, вы положили рукопись в другое место, судья.
— Чепуха и вздор! — фыркнул Рид. — Вы можете все написать заново.
Судья Куэйл неожиданно поднялся. Его руки сделали быстрый яростный жест и опустились вновь. Он стоял неподвижно на фоне темнеющего окна — силуэт без лица.
Чей-то стул скрипнул. Долговязая фигура медленно двинулась от стола к двери и словно нехотя повернулась. Невидящий взгляд устремился на горы.
— Боюсь,
Дверь закрылась. Мы услышали тяжелые шаги старика, медленно бредущего через холл.
Снова наступило долгое молчание. Эхо странных слов судьи повисло в сумерках, царапая нам нервы. Сарджент оставался у стола, слегка склонив седеющую голову.
— Ну… — произнес наконец коронер. Он попытался фыркнуть, но не достиг успеха.
Окружной детектив поднял голову.
— Я не ел с утра и проголодался как черт, — буркнул он. — Пожалуй, я съезжу в город перекусить. — После паузы Сарджент некстати добавил: — У меня два сына. Один из них в Аннаполисе… Отвезете меня в город, док?
Росситер все еще сидел в кресле. Он не шевельнулся, когда я вместе с Ридом и Сарджентом направился к двери. Рид затянул шарф, как человек, намеревающийся повеситься, надвинул на глаза шляпу и вышел заводить машину. Сарджент заверил меня, что скоро вернется, и рассеянно пожал мне руку, выглядя почти комично в котелке, который был ему мал…
Старый седан коронера затарахтел по подъездной аллее. Я стоял на веранде, с удовольствием вдыхая холодный воздух. Кусты плавали в сумерках, как в грязной воде, но на западе было еще светло, и деревья казались гигантскими. Красноватые отсветы касались высохшего бассейна, его белого дна и каменного парапета. На шоссе мелькали огни автомобилей. Печально прогудел клаксон, затем послышался скрежет, когда кто-то переключил скорость.
Я ходил взад-вперед по веранде — мои ноги постукивали по бурым половицам. Порыв ветра сдул с досок тонкий слой снега. Вместе с темнотой усиливалось чувство страха — интересно, почему?
Я перестал ходить и повернулся. Какое-то мгновение я был готов поклясться, что кто-то находится на тенистой лужайке рядом с чугунной собакой, стерегущей подъездную аллею. Я присмотрелся, но не смог ничего разглядеть. Было жутковато воображать чьи-то глаза, наблюдающие за мной из-за фигуры собаки. Какой-то огонек скользнул по земле недалеко от веранды. Он исходил не с неба…
Потом я вспомнил о подвале, где судья Куэйл оборудовал мастерскую. Вероятно, покинув нас, он спустился туда, чтобы побыть одному, и свет проник из окна погреба. Я также вспомнил, что электричество в библиотеке не работало, когда я пытался включить свет. Нужно бы сменить пробки, подумал я, иначе женщины впадут в истерику… Продолжая цепляться за мелочи, что свойственно людскому уму, я стал гадать, что за свет мог быть в погребе. В итоге я разнервничался. Мои руки онемели от холода, тело сотрясала дрожь. Я воображал сотни чудовищных обликов существа, которое, возможно, притаилось за чугунной собакой.
Наконец я вернулся в дом. Ветер едва не вырвал у меня из рук дверь, которая захлопнулась с грохотом, отозвавшимся в холле гулким эхом…
На всякий случай я нашарил кнопку выключателя и нажал на нее. Результата не последовало. По какой-то причине я внезапно ощутил острую необходимость в свете. На стене у двери библиотеки висел древний газовый светильник с покосившимся рожком внутри стеклянного шара. Я осторожно нащупал его. Казалось, прошло много времени, пока я нашел спички в кармане. Спичка чиркнула, и желто-голубой огонек затрепетал в холле, осветив лестницу, серый ковер, позолоченные рамы картин…
И тогда я услышал крик.
Пронзительный и в то же время сдавленный, он, казалось, исходил откуда-то позади меня, вонзившись в мои нервы внезапно, как порыв ветра, и заполнив весь холл. Моя рука дрогнула на газовом рожке. Я резко повернулся.
Холл по-прежнему был пустым и полутемным. Как будто все обитатели дома вымерли и я остался в одиночестве.
Я побежал к лестнице, но сообразил, что не знаю точно, откуда донесся крик. Его эхо все еще сверлило барабанные перепонки. Снова повернувшись, я увидел Росситера, стоящего в дверях библиотеки с побелевшим лицом.
— Что это было? — спросил он.
Где-то в доме послышались тяжелые шаги, словно звучащие сами по себе. Потом они стали громче, и я понял, что они доносятся из подвала. Шаги начали приближаться — кто-то поднимался по ступенькам…
Росситер рванул вперед и остановился с поднятой рукой. Дверь подвальной лестницы в конце холла медленно открылась. Мы могли разглядеть только очертания массивной фигуры и белесое пятно лица. Шаги заскрипели по полу холла, подступая к нам.
Судья Куэйл возник из недр холла без кровинки в лице и с покрасневшими глазами. Казалось, он идет во сне. Его верхняя губа приподнялась, будто в жуткой усмешке.
— Судья!.. — крикнул я.
Росситер схватил меня за руку. Высокая фигура вместе с тенью, отбрасываемой на потолок, приближалась спотыкающейся походкой в колеблющемся газовом свете, уставясь вперед невидящими глазами, и прошла мимо нас, не сказав ни слова. Чувствуя, как пальцы Росситера сжимают мне предплечье, я посмотрел туда, куда указывала его другая рука…
Топ-топ-топ… Медленный звук шагов судьи словно гипнотизировал. Потом я увидел, что его ноги оставляют на сером ковре маленькие темные пятна. Все с той же жутковатой полуулыбкой он поднял руку и вытер ее о пиджак. В мерцающем свете я разглядел, что рука судьи испачкана кровью.
Глава 16
ТОПОРИК
Росситер очнулся первым. Я почувствовал, как он толкнул меня плечом, пробегая мимо, и устремился за ним к лестнице в подвал. Дыхание обжигало мне легкие. Огромные ботинки Росситера громко стучали по полу. Мы почти одновременно протиснулись в дверь на площадку, пахнущую белилами, и помчались по деревянным ступенькам вниз, в темноту.
— Куда? — задыхаясь, спросил Росситер.
— Вон туда!
В помещении было душно из-за горящей печки; воздух был насыщен запахами яблок, сырости и угля. Далеко впереди я различил слабый свет. На мгновение он стал ярче, и мне показалось, что я вижу кровь на полу…