Отравление в шутку
Шрифт:
Я медленно положил книгу.
— На вопрос номер три — о корнях мотива — дан единственный утвердительный ответ со ссылкой на авторитет двух знаменитых психологов.
Последовала долгая пауза. Росситер снова взъерошил волосы.
— Вы ведь сами этому не верите, не так ли? — осведомился он.
— Я не говорил, что верю. Я сказал, что этому, вероятно, верит Сарджент. И Рид тоже. Рид — старый друг судьи… — Я поколебался, вспоминая утро. — Очевидно, Рид заметил следы инъекций на предплечье судьи, когда заглянул повидать его. Думаю, он пришел к выводу, что судья совершил все это в состоянии наркотического опьянения. Несомненно, Рид пытался защитить судью и старался изо всех сил убедить всех, что смерть Туиллса была самоубийством. Вот что в первую очередь вызвало у Сарджента подозрения.
Мы умолкли, услышав, как кто-то спускается по лестнице. Женский голос что-то протестующе бормотал, а судья Куэйл ворчал в ответ. Поднявшись, Росситер бросил сигарету в камин и подошел к окну. Он рассеянно смотрел наружу, когда вошли судья Куэйл и Мэри.
Судья выглядел постаревшим и осунувшимся; его глаза мигали при свете газа.
— Я в полном порядке. Отпусти меня, слышишь? — Он стряхнул руку Мэри и посмотрел на нас, прикрывая глаза ладонью. — Боюсь, джентльмены, некоторое время назад мне нездоровилось. Позвольте присесть.
Судья опустился в кресло. Его голова подергивалась.
— С нервами трудно справиться, джентльмены. Немногим доводилось видеть то, что увидел я…
— Не говори об этом, папа! — воскликнула Мэри, бросив на меня злобный взгляд.
— Это меня сломило. — Судья неуверенно протянул руку. — Полагаю, джентльмены, вы были в подвале?
Покрасневшие глаза встретились с моими. Я кивнул:
— Были, сэр.
— Самое странное, — продолжал он, — что я не могу вспомнить, как там оказался. Я помню, как вышел из этой комнаты. Направился в столовую и сел… — Его рука прижалась ко лбу. — А в следующий момент я уже спускался по лестнице в подвал. Я чувствовал, что если поработаю руками… — он посмотрел на свои руки, судорожно сжимая и разжимая их, — то мне станет лучше. Пилой, рубанком или топо…
Мэри стиснула его плечо, когда он приподнялся.
— Не важно, — пробормотал судья, снова садясь. — Я нажал кнопку выключателя, но свет не зажегся. Мне даже не показалось это странным, джентльмены, — я счел это само собой разумеющимся. Впереди горела свеча. Потом я споткнулся обо что-то на полу и наклонился, чтобы пощупать это…
— Значит, это вы кричали? — быстро спросил я.
Склонившись вперед, судья шевелил руками в нескольких дюймах от пола, словно увлажняя их в луже. Кровь начала заполнять голубоватые вены у него на лбу. Услышав вопрос, он поднял взгляд:
— Что-что? Не знаю. Может быть.
Мои прежние теории рушились, как песчаные замки. Судья даже не думал, что его могут подозревать. Он не заявлял о своей невиновности, как должен был делать человек, которого застали с испачканными кровью руками. Ему это и в голову не приходило. Могли ли все эти ужасы происходить в момент провалов в его сознании, не оставляя о себе никаких воспоминаний? Я представил себе его долговязую фигуру, спускающуюся по лестнице и бредущую в сумраке подвала…
— Когда вы спустились туда, судья? — спросил я. — Перед тем, как мистер Росситер и я увидели вас в холле?
— Должно быть. Мне кажется, я пробыл там всего минуту.
— И вы никого не видели в подвале?
— Боюсь, что я не помню. У меня создалось впечатление, — он наморщил лоб, — что кто-то прошел мимо меня, задев мой локоть, когда я спускался. Но я не уверен…
Я повернулся к Мэри:
— Ты знаешь, что случилось?
Она кивнула, безмолвная и жалкая. Ужас и злость исчезли — Мэри застыла, положив руку на плечо отца.
— Ты слышала крик?
— Да.
— Где ты тогда была?
— В буфетной, чистила картошку. От страха я не могла сдвинуться с места.
— Дверь буфетной выходит на площадку лестницы в подвал, не так ли? — продолжал я. — Значит, ты могла все слышать лучше, чем кто-либо другой. Ты вышла посмотреть?
— Нет! Я не осмелилась. И я не знала, что крик донесся из подвала. — Она теребила складки клеенчатого фартука. — Я просто сидела там. Потом встала и положила картошку в раковину, но от страха рассыпала ее…
— Ты долго пробыла в буфетной?
— Минут двадцать. О, Джефф…
— И ты слышала, как кто-то спускается?
— Да. Я слышала отца, так как знаю его походку. Перед ним спустились еще двое.
Я возбужденно шагнул вперед, и она отпрянула.
— Но я не видела их, Джефф. Один спустился задолго до папы, а другой всего за несколько минут. Вероятно, это были Кларисса и…
— Но ты никого не видела?
— Нет.
— А где была Джоанна?
— Она полировала серебро на задней веранде, но часто заходила в столовую и могла кого-то видеть.
Я посмотрел на Росситера. Он рассеянно изучал стол, и я знал, что от него не дождаться помощи. Когда он хотел, то мог рассуждать здраво, но сейчас, казалось, всего лишь извинялся за свое присутствие.
— Мэри, — сказал я, — пожалуйста, позови сюда Джоанну.
— Но папа…
— С ним все будет в порядке.
Мне предстояла трудная задача. Судья Куэйл откинулся на спинку кресла — он выглядел бесстрастно, но было слышно его свистящее дыхание через нос. Я подошел к нему:
— У меня есть для вас новости, сэр. Можете послушать меня минуту?
В его полузакрытых глазах мелькнул слабый интерес.
— Пока что я в здравом уме, мистер Марл, — ответил он, пытаясь говорить резко. Но слова, казалось, причиняли ему боль.
— Ваш сын Том здесь, сэр.
Его руки вцепились в подлокотники. Минуту он не шевелился и не говорил.
— Вы не возражаете против этого? — спросил я.
Отрешенный взгляд медленно переместился с противоположной стены на меня.
— Нет, не возражаю. Должен признаться, что я даже рад.
Глаза закрылись полностью. Это был всего лишь шепот, чуть громче свиста дыхания. Но напряжение внезапно исчезло, морщины разгладились, и судья приобрел вид человека, который после ночи ужасов наслаждался отдыхом.