Отражение
Шрифт:
— Брат! — почти выкрикнул Маккаферти.
— Как две капли воды, — подтвердил майор.
— Но это в корне меняет дело!
— Они недолюбливают друг друга, если не сказать больше.
— А вот это уже неважно. Не все братья любят друг друга, но при этом остаются братьями, — многозначительно изрек генерал.
Глава одиннадцатая
ГАМБИТ МАККАФЕРТИ
1
Маккаферти, конечно, знал, что Кляйн поделился с ним далеко не всеми знаниями, но планов менять не думал. К сожалению, информатора Кляйна — русского инженера Попова — «выпотрошить» не удалось. Бессмысленно замучили. В последние часы своей жизни этот хлипкий пьяница вдруг обрел настоящее мужество, а его организм проявил невиданную устойчивость к наркотическим средствам и терпимость к боли. Он молча презрительно смотрел на
Кляйн оставил себе несколько козырей на случай провала, чтобы шантажировать начальство, если его потребуется вытащить из рук ФСБ. Но Кляйн, в свою очередь, не знал, что у Осинского давно есть свои люди и там, иначе он не был бы Осинским. Поэтому, бросая Кляйна на амбразуры вражеских дотов, как солдата штрафного батальона, Маккаферти рассчитывал выиграть время не только у Рогозиных, но и у Осинского. Давно генерал не играл в такие игры, и теперь, сидя в самолете в обществе двух русских киллеров, он мысленно потирал руки, чувствуя себя то кардиналом Ришелье, то магистром опутавшего своей паутиной всю землю тайного ордена.
Киллеры, выпив бутылку коньяка, преспокойно посапывали. Маккаферти нет-нет да и бросал на них полный любопытства и одновременно пренебрежения взгляд. Про Рыжего он знал, что тот первостатейный душегуб-любитель, упрятанный еще при советской власти в специальную лечебницу, где и нашел его заботливый папа-Боря. Скунс был профессиональным снайпером, попавшим в плен к чеченцам. Его Осинский выкупил прямо у расстрельной стены, когда воины Аллаха продляли ему жизнь темпераментно споря — расстрелять, отрезать голову и гениталии, или повесить. Сумма, предложенная Борисом Леонидовичем, подсказала им четвертое решение. Маккаферти подозревал, что вся эта возня с расстрелом и выкупом была специально придумана хитроумным банкиром, дабы получить в свои легионы преданного, готового на все человека. Скунсом же бывшего старшего сержанта Рюпина прозвали за то, что горцы держали его в отхожем месте. И телохранители банкира долго воротили от него нос, считая, что тот перед собственной казнью элементарно наделал в штаны, а историю с нужником придумал себе в оправдание. Именно поэтому Скунс и нелюдимый Рыжий сработались, учили друг друга каждый своему ремеслу и стали прекрасной парой для выполнения самых деликатных заданий. Говорят, они даже жили в одной квартире, а спали по очереди, чтобы всегда быть начеку.
Убедившись, что исполнители в этот раз спят оба, Маккаферти достал из кейса папку и, оглядевшись по сторонам, открыл ее. В ней лежали вырезки из американских и русских газет за разные годы, начиная с середины восьмидесятых. Они были подклеены на разбитые красной чертой на две части листы, и можно было отследить смысловую параллель между текстами: полковник Броуди, намеревавшийся опубликовать разоблачительные мемуары о войне во Вьетнаме, застрелил свою жену, после чего покончил с собой... министр внутренних дел Пуго застрелил жену и себя... повесился в своем кабинете начальник генерального штаба, боевой маршал, прошедший Великую Отечественную войну... повесился в своем гараже бригадный генерал, принимавший участие в разработке операции по вторжению на Филиппины, участник Второй Мировой... Выбросился из окна сотрудник ФБР... Выбросился из окна сотрудник идеологического отдела ЦК...
В этой папке не хватало оставленных в сейфе отчетов о лабораторных и полевых испытаниях, но Маккаферти знал их наизусть. Из ряда вон выходящим был отчет о массовом воздействии русского нейролептонного излучателя. Там не было результатов, но было сказано, что достигнут значительный, но неуправляемый эффект. Речь шла об испытаниях в Теулино. Оставалось сделать предположение, что это был разовый эффект, полученный благодаря выбору полигона, имеющего определенные климатические и географические характеристики. Чтобы подтвердить или опровергнуть это, требовалось дотошно изучить данную территорию, провести на ней аналогичный опыт, для чего американцы готовы были под видом любого другого оборудования привезти сюда свой прибор. С русской стороны этот проект финансировал Осинский, который рассчитывал с помощью американских друзей обеспечивать в своих интересах избирательные кампании. Да уж, наличие такого воздействия позволило бы ему свести до минимума огромные рекламные затраты в средствах массовой информации, подкуп чиновников и членов избирательных комиссий. С такой штукой можно печь президентов и губернаторов, как пироги.
Но даже у такого всемогущего человека, как Осинский, не всегда и не все получалось гладко. Например, ни его деньги, ни «дружеские» связи не сработали, когда потребовалось завладеть этой самой теулинской территорией, а на базе поселка развернуть соответствующую инфраструктуру. И теперь Рыжий и Скунс летели наказывать непослушных.
Маккаферти со вздохом захлопнул папку, и угловым зрением заметил, как мгновенно открылись глаза Рыжего (видимо, его черед сторожить), а в боковом кармане его костюма, откуда он почти не вытаскивал руку, шевельнулся ствол пластикового пистолета. Генерал откинул спинку кресла и закрыл глаза.
2
Тюмень встретила их раскаленной духотой и вездесущим тополиным пухом. У Маккаферти сразу же обнаружилась на него аллергия. Он беспрестанно чихал и хлюпал носом. Рыжий и Скунс смотрели на него с явной насмешкой. Маккаферти, между тем, на чем свет стоит ругал Сибирь, где зимой сорокоградусные морозы, а летом, как оказалось, бывает такая же жара. Да еще вместо снега летит тополиный пух.
В терминале их встретила группа подготовки. На нескольких автомобилях они двинулись в направлении города. Рыжий и Скунс внимательно выслушивали необходимую информацию, Маккаферти — только краем уха. Уши у него со страшной силой заложило при посадке Ту-154. Был же из Москвы рейс «Боинга», так нет — отменили из-за нерентабельности. Экскурсию для генерала никто не организовывал, поэтому он сам с любопытством смотрел на струящиеся мимо окон машины улицы. Вот еще бы глаза не слезились от внезапного аллергического насморка! К архитектуре генерал был равнодушен, да и какая может быть архитектура на родине ссыльных и бродячих казаков? Но чем дальше, тем больше ему приходилось удивляться. При общей невзрачности городского пейзажа взгляд его выхватывал ультра-современные билдинги, великолепные купеческие особняки, золотые кресты монастыря-крепости на берегу реки... А еще Маккаферти знал, что где-то здесь ловят черную икру! Ни белых, ни бурых медведей на улицах ему встречать не пришлось. Поэтому генерал мысленно обругал американское образование, благодаря которому у него и многих других американцев складывался такой стереотип заочного восприятия Сибири. Во всяком случае, он решил, что когда покончит с делами, обязательно осмотрит не только город, но и попросит, чтобы его свозили на рыбалку, хотя при воспоминании о теулинской просеке у него начинало чесаться все тело. Осинский же со своей деловой торопливостью не предоставил возможности осмотреть даже мельком хотя бы один населенный пункт. Самолет — вертолет — комары... Вот и вся прогулка.
Машина остановилась у одного из реставрированных особняков, который, к удивлению Маккаферти, стали называть офисом. Там был накрыт шикарный стол, рассчитанный явно на то, чтобы удивить американца сибирскими разносолами. Генерал был не только удивлен, но и до тошноты наелся соленой осетрины и маринованных грибов. При этом было выпито среднее (по русским меркам) количество водки. После обеда стало неумолимо клонить ко сну, но Рыжий и Скунс сказали, что встреча с целью номер один назначена на семнадцать, и если генерал собирается идти с ними, то необходимо ознакомиться с картами дома и прилегающей местности, где придется выполнять задание.
— А, может, генерал лучше отдохнет, девочек ему подкинут, а то, ведь, там, наверное, стрелять будем не только мы? — это сказал Скунс. — Совсем не обязательно присутствовать при нашей работе. Да мы и не любим, правда, Рыжий?
Рыжий кивнул, а Маккаферти довольно сильно обиделся.
— Сынок, — язвительно-ласково сказал он, — еще за тридцать лет до того, как тебя держали в чеченском толчке, я ползал по вьетнамским джунглям и меня обильно поливали напалмом.
— Ух ты! — искренне удивился Скунс. — А я думал, Вы только на бумаге воюете!
Старший из встречавших их в аэропорту, которого все звали уважительно Владимир Андреевич, развернул перед ними план-схему дома и приусадебного участка. Показал посты охранников, возможные пути отступления, где будет базироваться группа прикрытия и откуда, в случае неблагоприятного стечения обстоятельств, появится милиция. Рыжий смотрел молча, Скунс задавал вопросы, Маккаферти давал советы и заметил, что на него стали смотреть с уважением, ибо советы были толковыми.
— Слышь, Рыжий, ты только не нервничай раньше времени, — попросил Скунс, когда они на двух машинах двинулись к цели.