Отражение
Шрифт:
Веня Смирнов отвечал за параметры работы прибора и поэтому находился в непосредственной от него близости, в особо охраняемой зоне, рядом с которой круглосуточно молотила электростанция. Валерия Николаевича сделали снабженцем. Непосредственное его общение со «Сварожичем» закончилось на стадии сборки, и теперь он больше был никчемным наблюдателем, обязанным по первому требованию прыгать в вертолет и доставлять коллегам и группе врачей все необходимое для работы: детали, медикаменты, диагностические приборы... Но большую часть времени Валерий Николаевич, подобно солдатам, слонялся без дела, стараясь никому не попадаться на глаза. У него уже тогда было нехорошее предчувствие. Дни выдались пасмурные, и он боялся смотреть вверх, откуда сердито давило низкое северное небо. Часто моросил дождь, и нельзя было скрыться от вездесущей влаги и гнуса. Из-за мошкары и комаров лагерь буквально пропах «дэтой», но даже самый жирный слой этой мази не спасал людей от появления волдырей на всех частях тела. Утром и вечером врачи осматривали личный состав на наличие присосавшихся клещей. Но те, похоже, словно избирательно — на этой поляне не жили. А вот среди спецназовцев уже были двое пострадавших, коих усиленно кололи гаммоглобулином.
Кто-то же принял решение выбрать именно это место для испытаний? И умудрился отобрать из дюжины возможных вариантов самый экстремальный! На выбор места, ходили слухи, повлияли данные о том, что эта просека подходящее место для запуска ракет. Будто в Кремле собирались закидать «сварожичами» страны НАТО.
За время вынужденного бездействия Валерий Николаевич утвердился в мысли о том, что каждый здесь знает столько, сколько позволили ему знать, а суммированное знание всех известно только невидимой руке, которая манипулировала всей этой пляской вокруг отнюдь небезобидного прибора, чем-то похожего на пульт управления баллистическими ракетами.
Недели через полторы к Валерию Николаевичу подошел Смирнов. Он недавно сменился и собирался отоспаться. Позавидовал вслух только что вышедшему с помятым от сна лицом Попову и как бы вскользь обронил:
— Валера, прибор-то уж пять дней как работает...
— И ничего?! — изумился Валерий Николаевич.
— Может, это и ненаучно, но мне кажется, что территория, на которой стоит лагерь, буквально впитывает его невидимые лучи, копит в себе, трансформирует...
— А потом неожиданно выплеснет?
— Не знаю... Не нравится мне все это. Диапазон велели поставить на возбуждение нервных центров, отвечающих за чувство справедливости. Сегодня, пока ты проспал обед, один солдат уже заходил в офицерскую столовую и потребовал, чтобы меню полностью совпадало. Мол, все мы тут рискуем здоровьем.
— М-да... Так и революцию в таежном масштабе можно спровоцировать.
— Спать я хочу. Очень, — и Попов скрылся в палатке, оставив Валерия Николаевича раздумывать над сказанным.
— Нервные центры?.. Диапазон?.. Территория впитывает... Бред! — успокоил сам себя Попов.
3
Ночью Валерий Николаевич проснулся от беспорядочной пальбы. Стреляли одиночными, стреляли очередями, но стреляли со всех сторон.
Осознание того, что происходит что-то ужасное и непоправимое в тот момент не вызвало у него приступа страха, он сидел на спальном мешке, сжав ладонями виски. Он понял, что с этой минуты жизнь его повисла на волоске, и не столько потому, что его могут случайно пристрелить сейчас, но в мутном мареве этой белой ночи рождалась черная дыра будущего. И не только для Валерия Николаевича, а для многих и многих...
В палатку вбежал Веня и остервенело стал трясти его за плечи, пытаясь привести в чувство.
— Валера! Бежать надо! Бежать! «Сварожич» только что раскурочили, изрешетили! Солдаты захватили оружие, спецназовцы палят со всех сторон! Никто ничего не понимает!
— Революция таежного масштаба, — определил Попов.
— Какого лешего ты сидишь! У них там свой Ленин, но палят они во всех без разбору, вертолет сожгли, второй — на базе. Надо двигать ногами!
— Но на нас лежит ответственность за проведение эксперимента! — попытался возразить Валерий Николаевич.
— Очнись, Валера! Ответственность? Через дырку в голове ее у тебя быстро выдует.
В этот момент в палатку ввалился с автоматом наперевес спецназовец в камуфляже и маске.
— Руки на голову! — дико крикнул он.
Но Смирнов в тот же момент выстрелил ему в грудь. Только сейчас Валерий Николаевич заметил в его руке пистолет. В палатке остались только шнурованные ботинки бравого бойца, тело от выстрела в упор выпало наружу.
— Веня? — изумился Попов.
— Ты хочешь быть под прицелом у сумасшедшего?
И вот тогда самый настоящий животный страх пронзил и разум, и тело Валерия Николаевича, последнее же стало ватным и непослушным. Смирнов буквально взвалил это тело на свои плечи и ринулся с ним в сторону ближайшего подлеска. Над просекой струились нити трассеров, где-то жахнул гранатомет, ночь истошно материлась и стонала глотками раненых. Уже ближе к лесу они наткнулись на солдата с перебитыми осколками или пулями ногами. Он ползал на локтях, оставляя на серой ночной траве темный кровавый след. Глаза его были полны безумия. Он цепко ухватил Валерия Николаевича за ногу и даже попытался укусить.
— Гады...ы... — то ли рычал, то ли стонал он.
Попов безуспешно старался стряхнуть его и даже упал. Неудачно упал и безумные, полные бессмысленной одержимости глаза солдата оказались вдруг прямо перед ним. Полный кровавой пены рот издавал какие-то бессвязные звуки, полные упрека и страдания. Как раз в это время навстречу забежавшему чуть вперед Смирнову шагнул из-за дерева еще один спецназовец.
— Стой! Стрелять буду! — словно на карауле стоял. Видимо, ему запрещено было покидать свою позицию и «повоевать» ему еще не пришлось.
— Решил смотаться, очкарик?! — но Смирнов никогда не носил очки. Так или иначе, боец передернул затвор АКМСа. — На землю! — скомандовал он. — Руки на голову!
Застигнутый врасплох, Веня подчинился. А спецназовец неосторожно встал спиной к Попову и занялся банальным обшариванием задержанного. Валерий Николаевич в этот момент осилил невероятный рывок, освободившись из уже костенеющих рук обезноженного солдата, и совершил последний мужественный поступок в своей жизни. В кармане у него не нашлось ничего, кроме перьевой ручки, подаренной когда-то женой. Со всей силы, которую могло дать его руке содрогающееся от нелепости происходящего тело, он, как в масло, воткнул подарок жены между шейных позвонков караульного. Тот накрыл своим огромным телом лежащего на земле Веню и как-то всем телом задергался, ногами даже пополз куда-то.