Отражение
Шрифт:
— Да. Чем обязан?.. — И Степан тоже решил испытать судьбу.
Глава восьмая
ПОГОВОРИМ, БРАТ?
1
В город приехали вечером. Семен проводил Наталью. Расстались молча. Она потянулась, было, поцеловать его в губы, но он отстранился. Тогда Наташа чмокнула его в щеку, подмигнула и исчезла в подъезде. Семен с минуту постоял в нерешительности.
Уже через четверть часа он на такси подъехал к храму. Служба закончилась, неторопливо расходились миряне. В храме было не людно, веяло ладаном, кое-где у икон еще ставили свечи, произносили частные молитвы. Семен искал отца Николая. Спросил
— Простите, батюшка, я нуждаюсь в частной исповеди... Я уже приходил к Вам...
2
Ощущение времени и стоимость его исчезли. Батюшка отвел Семена в одну из небольших каморок, которые выстроились в ряд возле храма. Там жили несколько старушек, помогавших священникам в церковном хозяйстве и торговавших в ларьке. В одной из таких комнаток Семен Рогозин уже более двух часов раскрывал свою душу. Сначала говорил только он, а начал рассказывать, наверное, с детства. Отец Николай отпустил грехи и благословил причаститься на следующий день. Потом батюшка стал задавать интересующие его вопросы.
Беседовали за чаем, и со стороны могло показаться, что разговаривают два старых друга, уважительно называя собеседника на Вы.
— И с тех пор Вы даже в родительском доме не были?
— Нет. Не был. Почему? С одной стороны, обида давила, с другой — мешать не хотел. У них совсем другая жизнь.
— Обида — это от гордыни. Кому ж, как не близким, прощать в первую очередь? И кому, как не Вам, помочь брату по-другому, через свет Христов увидеть мир сей?
— Мне иногда думается, что разум его сильней души, только умом он принимает окружающую его действительность, да и погряз он в таких делах, что ни дай Бог!..
— А не сродни ли такая закоснелость отчаянию? В Сараево ночью, Вы рассказывали, не оно ли вело Вас? Вот и брата Вашего...
— Батюшка! До этого я убивал только в бою, а после этого уже не мог находиться в армии! — вспыхнул Семен.
— А Вы и до сих пор меч не опустили, — остановил его отец Николай. — Но я не к тому, что борьба уже кончилась. Судя по всему, опять разгорается. И праведному гневу как раз место в сердце воина. Но кроме меча, есть еще и слово... — священник задумался.
На всем протяжении их беседы Семену казалось, что отец Николай и знает и видит о нем много больше, чем рассказал он сам. Но не это смущало его, отец Николай, казалось Семену, не хочет и говорить об этом многом, да еще и как бы подспудно защищает Степана.
— Мало того, что он брат Ваш, — продолжил иерей, — он такой же русский человек, как и мы с Вами. С давних пор заражали Святую Русь лжемудрыми учениями, и не одним, не двумя, а целыми легионами. Посмотрите же ныне: сколько у нас мнений, сколько партий, и с каким слепым фанатизмом расходится народ, будто полками, за своими кумирами. Будто не научили ничему братоубийственные войны! Суть и цель у этой заразы, ложно называемой свободою, одна: разделяй и властвуй. Так и действует враг рода человеческого через детей своих! И теперь, чем хуже мы живем, тем недалече до очередной «пугачевщины», да пойдут наши Емели не врагов крушить, а порубят друг друга.
Отец Николай снова замолчал. Впервые Семен видел в глазах священнослужителя столько боли и именно того — праведного гнева.
— Смирите гордыню свою, пойдите к брату. Примиритесь с ним и ради памяти матери Вашей.
— Я уж собирался...
— И вот еще что... — взгляд отца Николая небольно, как бы вкрадчиво, но все же дотронулся до души Семена. — Тот, кого обидели Вы недавно совсем, не заслуживает того.
У Семена сжалось сердце. Наташа в дверях подъезда снова махнула ему на прощание.
— И берегите друг друга, война без потерь не бывает, — священник приподнялся, давая понять, что на этом разговор их окончен. — Приходите... Да Вы и сами знаете, что в храме почаще надо бывать. Не ждите от меня пророчеств, люди приписывают обычной проницательности сверхъестественное. Одно только скажу, нечто очень темное затаилось рядом с Вами, рядом с теми, кто Вам дорог. Храни Вас Бог!
Ночью в гостиничном номере Семену приснился короткий, но яркий сон. Он в храме. Венчается. Служит отец Николай. Думалось, что рядом стоит в подвенечном платье Наталья, но когда взглянул, увидел Ольгу. И Андрейка рядом. И какая-то растерянность охватила его прямо во сне. Оглянулся: за спиной улыбается Леша Павлов, дед Монин, Ристич рукой машет...
— Второй раз замуж выхожу, — шепнула ему Ольга, — а венчаюсь первый.
— А я венчаюсь во второй, а женюсь в первый, — ответил ей Семен.
И все хотелось еще раз оглянуться, найти взглядом Степана, он-то где? Как оно так получилось?..
3
Вечером следующего дня Семен в первый раз за несколько лет позвонил в дверь дома, где прошло его детство. Будто постучал в другую жизнь, и уж совсем из другой жизни маячили за спиной телохранители Степана, что дежурили в машине во дворе. Видать, совсем братец к обороне изготовился.
Дверь открыл дюжий детина, правда, с более осмысленным взглядом, чем у других, да и возраст у него дотягивал до рогозинского. Юру Сбитня Семен не знал. Тот же, напротив, посмотрел на него как на давнего знакомого.
— Ну заходи, — и махнул рукой «дворовым», — идите на пост, здесь все под контролем.
Семен не узнал старую «хрущебу». Стальная дверь отделяла от остального мира кадр из американского фильма. Вот-вот уверенно выйдет навстречу какой-нибудь разулыбчивый Том Круз.
Прихожая была отделана красным деревом, не было стены между кухней и гостиной (которая в детстве называлась большой комнатой), правда, остались две двери, ведущие в спальни. Одна из них была когда-то комнатой Степана и Семена. Теперь за приоткрытой дверью там угадывался кабинет Степана, сплошь заставленный книжными полками и кожаной мебелью. Сам же Степан сидел за большим столом в гостиной в обществе какого-то изрядно подпитого мужика, старательно коверкающего русский язык. Мужик этот, увидев Семена, с выражением крайнего удивления на лице произнес:
— Bay! — и потерял на время дар речи.
Степан же смотрел на Семена с нескрываемым интересом.
— Ты, я надеюсь, пришел не свое обещание выполнять? — довольно горько ухмыльнулся он. — Помнишь, в детстве мы вместе смотрели фильм...
— «Поговорим, брат»? — продолжил Семен.
— Ага. Гражданская война, два брата по разные стороны баррикад, тайга, что там еще?
— Конец там печальный... Ну, так поговорим?
— Поговорим... — Степан повернул голову к оторопевшему иностранцу, — Разрешите представить Вам, мистер Кляйн, моего брата Семена Андреевича Рогозина.