Отражения
Шрифт:
В советской прессе его всегда рисовали как «ястреба» и крайне правого, чуть ли, не экстремиста.
— Ну и что, — посмеялся Шарон, — обо мне так писали и в израильской прессе. Я действительно экстремист. Но только в тех вопросах, которые касаются жизни граждан страны. Мне все равно, что кто-то скажет, если я смогу предотвратить гибель израильтян. Провоевав всю жизнь, я понял одну простую истину — только мы сами можем защитить себя и решать свое будущее.
Для Шарона «борьба за мир» существовала только в преломлении борьбы за безопасность его страны. Не оглядываясь на других, даже на США. В гостиной его дома, попив сначала чай в небольшой кухне, Шарон объяснил свое видение
— У евреев есть маленькое государство, — показывал он, почти сжимая пальцы. — Совсем маленькое. Но это принципиально важное обстоятельство по сравнению с тем, когда его не было. Потому что только здесь у евреев есть реальные право и сила защищать самих себя. Этого не было тысячелетия. Но мир не возможен без компромисса — говорите вы. И я с этим согласен. И мы готовы на уступки части своей территории. Даже несмотря на то, что Израиль не проиграл ни разу ни одной войны. Несмотря на то, что все это время мы подвергаемся нападениям в атакам террористов. Но мы не должны идти ни на какие уступки, если разговор идет о безопасности страны и об угрозе ее существования.
При этом Шарон сразу же отвергал любые разговоры о возврате Израиля к границам 1967 года.
— Так говорят только «левые», — отрезал он. — Но страна не сможет чувствовать себя безопасно, если мы вернем территории палестинцам. По его мнению, арабские страны саботировали мирный процесс только с одной целью — дождаться, когда в Израиле к власти придет более «левое» правительство, которое пойдет на все уступки и поставит безопасность страны под угрозу.
Надо признать, что позже так и получилось. Правительство нынешнего министра обороны Израиля Эхуда Барака в начале второго тысячелетия вывело войска из зоны Южного Ливана, куда немедленно пришли сторонники «Хезболлы» и провело, под эгидой США, встречу израильского и палестинского лидеров, которые провозгласили курс на компромиссные решения. Барак почти открыто заявил о готовности вести конкретные переговоры о передаче палестинцам Восточного Иерусалима. Казалось бы… Но сначала все забуксовало, а потом тот же Ариель Шарон, ставший лидером оппозиции, пошел на Храмовую гору в Иерусалиме, чем, как поводом, воспользовались палестинцы, развязав вторую интифаду. Восстание, которое похоронило тогда и умеренное правительство Барака, и надежды на продолжение мирного урегулирования, и привело, на волне возмущения бессилием против террора, «правого» Шарона к власти.
— Я всегда, сидя в таких же креслах, говорил арабским лидерам, — продолжал он. — Все, что угодно, кроме территорий.
Где Шарон всегда был готов пойти на компромисс, так это в вопросах еврейства.
— Вы не представляете, несколько лет назад сюда репатриировалась сестра моей матери. Молодая женщина, всего девяносто четыре года. По материнской линии у нас все жили до ста лет. Так вот, она привезла и своего правнука, который уже не еврей. Так что, отвернуться от него? Парень пошел в армию, сейчас двинулся на офицерские курсы. И таких, как он, среди репатриантов из бывшего СССР много. Русские евреи семьдесят лет жили в отрыве от своих корней, поэтому так произошло. Надо понимать, в каких условиях они жили. Это, предвидя, осознал и светлая голова, первый премьер-министр Израиля Бен-Гурион, который провел «закон о возвращении». И я поддерживаю право любого, у которого есть еврейские корни, даже не прямые, вернуться в Израиль.
Когда мы прощались, уже у дома, я спросил Шарона, не чувствует ли он себя, все время окруженный политиками и людьми, одиноким в этом конъюнктурном мире. Разве быть сильным — это не значит быть одиноким?
— Во-первых, — ответил он, садясь за руль, чтобы отвезти к своему любимому дереву, — мне повезло с женщиной. У меня замечательная
В 2005 году, уже премьер-министра, его сначала прихватил микроинсульт, а вскоре — инсульт и кома. Вскоре о Шароне как-то забыли. Так устроена жизнь — новые политики, налоги, проблемы, мода, вещи, толкования. Чтобы тебя помнили в этом мире, видимо, надо для начала умереть…
Вахтанг Кикабидзе: «Я знаю, что все будет хорошо, но…»
— Что-то вас в последнее время практически не видно в российском телеэфире, на эстраде. Народ соскучился. Спрашивает: куда делся обаятельный Кикабидзе?
ВК.: Много писем приходит, иногда очень трогательные и теплые. Век-то начался какой-то смутный. Взрывают, стреляют, люди боятся. Вот, сейчас собрались в России восстанавливать Советский Союз. Я лично не просил, чтобы его разрушили в свое время. Но получается, что в этом виноваты маленькие республики, которые были в составе СССР. С такой злобой на них нападает правительство России. Мы — то помним, как все начиналось: и ГКЧП, и время Ельцина, но, к великому сожалению, теперь время Путина.
В июле 2008 года у меня был юбилей, семидесятилетие. К этому времени я как раз закончил фильм в Москве, все были довольны. На юбилей пришла телеграмма от президента Медведева, где говорилось о награждении артиста Кикабидзе орденом Дружбы народов. Мне было очень приятно. Я Россию люблю и прежде всего потому, что в России живет близкий мне российский народ. Политика и народ — две абсолютно разные вещи. Мне даже звонили тогда сверху и спрашивали, когда я приеду получать в Москву награду. Но в начале августа в Грузии неожиданно появились российские танки.
Никто в это поверить не мог. Мои близкие были в Батуми, а я ехал в Гори, позвонила дочь и говорит — срочно вернись обратно, русские начали бомбить этот город. Я не мог поверить, что в сорока километрах от Тбилиси идет бомбежка и началось вторжение. Естественно, я отказался от награды. Орден Дружбы — само название говорит о себе. Я в Россию не поехал. Думаю, что, когда оккупировано 20 процентов твоей земли, то любой мыслящий человек, который любит свою Родину, так бы поступил. Меня мать так воспитывала. — У тебя, — говорила она — на первом месте должна быть Родина. Жена говорит, что у меня все не как у людей: на первом месте Родина, на втором — друзья, на третьем — семья. Мне очень трудно без российского слушателя, потому что я — актер, артист и в этом моя жизнь.
Я не ожидал, что столько грязи будет вылито на меня в интернете и многие хорошие знакомые, которым, вроде, уже не нужны зачеты от правительства, будут поливать меня грязью. Остались у меня в России те, от которых я даже этого не ожидал. Которые звонили, звали, приглашали, поддерживали. Но, как говорили в хорошем фильме «Мимино», «человек должен жить на своей земле».
Я все время смотрю новости, переживаю за беженцев, за людей. Но грузины, люди с чувством юмора. Уже есть и новые анекдоты о войне. Например, приходит, качаясь, сын-инвалид к отцу, еле идет, вправо-влево: «Папа, дай мне ружье, буду нашу землю защищать». — «Нечего тебе… — говорит отец. — Будешь только раздражать российского снайпера». Помню, уже не анекдот, по телевизору одного молодого российского солдата журналисты спрашивают: «А вы знаете куда пришли?» — «Знаю, — отвечает, — Грузия — это мусульманская страна с населением в сорок два миллиона человек…»