Отречение
Шрифт:
Услышав это "А !...", Джейн глянула на Джона. В сумерках затемненной каюты легким светом светились испуганные зрачки его глаз, белки казались голубыми. В этих глазах, которые теперь казались страшными, отражались блеклые звезды, искусственно потушенные электронными шторками анизотропных кристаллов иллюминаторов. По телу Джейн поползли холодные мурашки....
– Что с тобой опять?!
– почти в ужасе закричала она.
– У нас нет дороги на Тенлю.
– Почему?!
– Потому что в любом случае смерть.
– Почему?
– Либо нас уберут как ненужных свидетелей, либо обвинят нас во взрыве и казнят публичной казнью. В любом случае - крышка.
– Может, тебе лучше сказать об этом капитану?
–
– ....Не знаю. Джон, милый, мне страшно! Что же делать?!
С этими словами она бросилась к нему, словно он как-то мог ее защитить или укрыть. Джон ее обнял, теребя ее пышные каштановые волосы. Он молчал, не зная, что ответить.
Капитан думал... Взвешивал... Решал...
КОГДА РАБОТАЮТ РОБОТЫ
Было уже давно за полночь, когда угомонились любовные страсти и перестали проигрываться всевозможные комбинации. В это время работают только роботы: либо по заданию своих кураторов, либо по спецпрограмме повседневной профилактики: убирают помещения, моют рабочие каюты, вспомогательные комнаты и все то, где работают люди. Сейчас роботы наводили полный порядок. Работали они почти бесшумно, и незнакомому человеку могло показаться, что на корабле снуют привидения.
Люк каюты капитана задымился синим дымом, который не растворился, а, наоборот, собрался в комок неопределенной формы и медленно поплыл по коридору, словно управляемый чей-то волей. Он подплыл к блоку памяти Эпокапа, просочился через обшивку кожухов, и через минуту поплыл дальше. Эпокап два раза мигнул на долю секунд, сразу перешел в режим самотестирования, но, не найдя в себе неполадок или ошибок, опять продолжал работать в заданном режиме. Вдруг все роботы замерли, словно в стоп-кадре спортивного репортажа. По программе Эпокап должен поднять тревогу через две секунды после группового останова этих машин, но он молчал. Облако не торопясь, спокойно обследовало каждого из них по очереди, после чего они разом заработали опять. После этого облачный ком стал чуть мягче, расплывчатее, в его голубых тонах добавились приветливые краски бирюзы. Он сплющился, стал похожим на оладь, и, замерев, словно перед стартом, в следующий момент двинулся в направлении каюты Джейн. Оказавшись в ее апортаментах, облако на мгновение замерло. Через секунду оно начало таять, растворяясь в темноте.
Джейн, спавшая до этого тревожным сном, стала дышать реже и спокойнее, ее мышцы, напряженные от стрессов последнего дня, ослабли до полного раскрепощения, стали ватными и теплыми. Она провалилась в глубокий сон так сильно, что пробила грань дозволенного и вывалилась в незнакомый мир розового света, залитый сказочными лучами рубинового солнца. Неведомые страны, удивительные травы волшебных лугов были перед ней. Позабыв обо всем на свете, она бежала по этим лугам, радуясь этому неведомому миру, словно маленький ребенок. Грибной дождь капал на нее из пустоты и был самым настоящим эликсиром бодрости для души. Она могла бежать так сколько угодно, но ей что-то начало мешать. Джейн сначала даже понять не могла. В следующий миг небо потемнело, стало синим, потом темно-голубым, потом темно-фиолетовым, и, наконец, черным, без звезд. В этой черноте ярко зажегся далекий фонарик, который начал стремительно увеличиваться в размерах и превратился в ядерный гриб. Налетевший ураган попробовал сбить ее с ног, пытаясь бросить на черные камни бетоннообразной выжженной тенли, кружа вокруг хороводом темно-багрового пепла. Она хотела закричать, но вдруг все резко оборвалось, ветер стих, ядерный гриб ушел за горизонт. Джейн увидела того старца, с которым встречалась на Саморе. "Джейн, не бойся, я стою за тебя горой",- сказал он улыбаясь доброй улыбкой. "Кто ты?" - спросила Джейн. Уходя, он бросил через плечо: "- На Тенле узнаешь."
Она открыла глаза. Перед ней были заспанные глаза Джона.
– Джон, я сейчас что-нибудь говорила?
– Ты стонала.
Вздохнув,
– Ты хорошо спал?
– Так себе. Сон видел.
– Расскажи.
– Очутился я на родной ферме. У нас есть уникальное сооружение, колодец. Говорят, ему лет двести. Его покойный отец всегда в порядок приводил. Беру я ведра, иду к нему, набираю хрустальную воду, несу домой. Даю попить матери, братишке, тебе... Иду опять к колодцу и только хочу опустить в него ведра, как оттуда появляется старец, примерно такой, про какого ты рассказывала, и говорит: "Джон, ты заблуждаешься, зло с помощью зла уничтожить нельзя. Это извечный закон Доброты. Борьба со злом должна быть Добрая, потому что, если с помощью зла уничтожать зло, то в мире появляется новое зло, и появится новая сила, которая с помощью зла будет уничтожать зло, и будет считать, что творит добро. Не думай, это не проповедь Христа, а истина Мира. Очень, очень трудно уничтожать зло с помощью добра. Запомни это." Вроде бы он еще что-то говорил, но я уже не помню. Но вот это запомнил слово в слово. Никогда не видел таких реальных снов.
– А мне снилась какая-то сказочная планета, но когда налетел ураган и появился ядерный смерч, я поняла, что я - на нашей Саморе. Ужасно. До сих пор было так хорошо. Но после увидела опять того старца, и он сказал, что защитит меня.
Джейн смотрела в затемненный иллюминатор, о чем-то думая. На ее лице постепенно начала появляться вуаль темных дум. Джон, смотревший на нее, обнял любимую, стараясь отвлечь от воспоминаний этого сна. Постепенно выражение ее лица приняло жалкий вид, она готова была расплакаться, но сдерживалась из последних сил. Наконец силы ее иссякли, и, громко всхлипывая, уткнувшись Джону в плечо, она тихо, с потаенной надеждой, прошептала:
– Я люблю тебя, Джон... Я хочу быть счастливой...
....Голубое облако скомпоновалось в мертвецко молчаливом коридоре и, казалось, о чем-то усиленно думало. Какое-то время оно колебалось из стороны в сторону, словно в нерешительности, потом метнулось в Елиссейские сады, там остановилось, замерло, и опять так же медленно и величаво поплыло в сторону каюты Дэнила.
Неизвестно, есть ли люди, которые никогда в жизни не видели сны, но Дэнил принадлежал именно к тем, и поэтому, когда к нему в гости, в его мозг пожаловало голубое облако, то он перепугался до смерти. Он мгновенно проснулся, нащупав на комбинезоне, который снимал очень редко, кнопку экстренной связи. Но все было спокойно.
– Может, я схожу с ума?
– первое, что ему пришло на ум. Он включил свет, огляделся. Хват, закончивший свою работу, уже стоял в своем углу и с интересом смотрел на своего куратора, недоуменно крутя приемными антеннами. Раньше его хозяин никогда не просыпался по ночам, и поэтому у него не был выработан условно программный рефлексор на такой случай. Его электронная башка идентифицировала это событие как происшествие чрезвычайной категории. По миганию всех его индикаторов было видно, что он готов хоть в огонь, хоть в воду, хоть в космос. Хват сразу, как это требует протокол номер один, обратился за помощью к Эпокапу. Эпокап, получив чрезвычайный запрос по поводу пробуждения Дэнила, собрав все свои электронные мозги, ответил, что волноваться нет причин, и завтра Дэнила посмотрит Джейн.
– Хват, что произошло?
– угрюмо спросил Дэнил.
– Ничего необычного мною не зарегистрировано.
Дэнил закурил, выключив свет, задумчиво по привычке глядя в круг иллюминатора. С каждым мгновением голова тяжелела, теплела, становилась тяжелой и словно не своей. Дэнил подплыл к кровати, и, чего с ним было очень редко, пристегнулся к ней ремнями. Обычно он спал, во сне придерживаясь рукой за край. Наконец он провалился в крепкий сон, словно его кто-то загипнотизировал. И когда он опять увидел сон, то единственное, что он мог делать, так это спать, и смотреть его, уже так не пугаясь, как недавно...