Отрешенные люди
Шрифт:
Прошел месяц. В сыскную контору Ванька почти не ходил, шатался по городу, захаживал в кабаки и трактиры, ездил с Аксиньей в Сергиеву обитель. Та вдруг стала не на шутку богомольна, набожна, и когда Иван стал подшучивать над ней, мол, рано на тот свет собираешься, погуляем еще и на этом, та сердито зыркнула на него и призналась:
— Ребеночка жду…
— От кого ребеночек? Чей будет? — странно, но Ивана не на шутку взволновало известие о беременности Аксиньи, и он долго допытывался, от мужа ли ребенок или…
— А вот и не скажу, чей, — дразнила его Аксинья, грозя пальчиком, — так и будешь жить и сомневаться: твой сынок или чужой.
— Ты смотри у меня, — пригрозил было, но потом махнул рукой, решив, что рано или поздно вызнает, чье дитяте.
А потом две ночи подряд ему снился волк с длиннющим хвостом, которым тот тыкал Ивану в лицо, не давал дышать. Просыпался, садился в постели, зажигал свечу, звал Лизку, спрашивал, не приходил ли кто… Вроде все было спокойно, но он знал, со слов покойной матери знал: такие сны зря не снятся. И точно! На третью ночь, когда волк опять начал его душить дурно пахнущим хвостом, он услышал стук в нижнее оконце. Думал, снится, не хотел вставать. Но растолкала Лизка с испуганными глазами:
— В Сыскной приказ тебя спрашивают, — проговорила едва слышно.
— Чего их нечистая по ночам носит! — ругнулся он. — Скажи, как посплю, так и приду. Может, случилось чего?
— Говорят, новый начальник назначен. Вас, Иван Осипович, требует к себе немедленно.
— Начальник требует! — услыхал Иван крик снизу.
— Какой, к черту, начальник, помер наш Елисей Кузьмич…
— Николай Иванович Редькин — начальник наш.
— Редькин?! Николай Иванович?! — Иван чуть с постели не упал. Быстро соскочил, оделся, сполоснул лицо, нашел глазами икону, что недавно принесла к нему в дом Аксинья, перекрестился три раза и вышел на улицу, словно головой вниз с обрыва кинулся.
— Кого я вижу, — запел полковник Редькин, вставая из–за стола и указывая рукой на табурет, стоящий в углу, — глазам своим не поверил, как в списках увидел: Иван, сын Осипов, по прозванию Каин. Думаю, ошибочка какая, может быть, вот и послал нарочного позвать, выяснить чтоб…
— Все верно, вот он я, Каин и есть, — угрюмо ответил Иван и замолчал, ожидая, что дальше станет говорить полковник.
— Вижу, вижу, что сам Каин явился, — ухватился пальцами за кончик своего длинного носа Редькин, — как же ты сыщиком служишь, когда сам наипервейший вор? Скажи мне на милость.
— Чего там ране было, то быльем поросло, чист я теперь, нет за мной никаких воровских дел. Зато воров и разбойников за одну ночь более сотни человек привел в участок.
— А, как же… Слыхивали и об этом, — разулыбался полковник, — знаем, знаем о подвигах ваших, Иван, Осипов сын. Проверить бы надо, а то я, сам знаешь, бумагам не особо доверяю, а вот на глаз бы тех воров поглядеть. Где они?
— Откуда мне знать? Может, в Сибири давно, а может, и отпустили кого. Ваше дело — проверять, а мое — ответ держать.
— Уже проверили, — вытянул вперед свой носище Редькин, — липой все оказалось, как есть липой…
— Какая липа? — не понял сперва Каин, но потом до него дошло, и он размяк, сник и надолго замолчал.
— Я, само собой, в Сенат пошлю рапорт обо всем, что тобой, Каин, ранее совершено было по воровской стезе, а пока ты мне покажи свою работу, сыщи к завтрашнему дню фальшивомонетчиков, что свою деньгу чеканят и пол-Москвы ею наводнили. Все понял?
— Понять–то понял, да где я их найду прямо сейчас, — попробовал открутиться Иван, но полковник был непреклонен.
— Не иначе, как к завтрашнему вечеру воров тех ко мне в кабинет привести. А коль не выполнишь, пеняй на себя. Сообщу по начальству, мол, Ванька Каин покрывает тайных чеканщиков монет и с ними в сговоре…
— Как можно? — вскочил Иван и кинулся к столу.
— С вашим братом только так и нужно, — ответил Редькин, вынимая из–под бумаг пистолет со взведенным курком и направляя его прямехонько Ивану в живот, — иди, иди пока… И помни, к завтрашнему вечеру не сыщешь — я тебя сам сыщу, за тобой еще старый должок числится, помнишь, поди? Не забыл про армян?
На улице Иван вспомнил о сне и решил, что тот волк в точности похож на полковника Редькина, и отправился разыскивать своих подручных, что жили там же, в Зарядье, неподалеку от его дома. На стук высунулась испуганная голова старухи–хозяйки, которая прошамкала:
— Забрали дружков твоих, Ваня, давеча забрали, — и приготовилась закрыть окно, но Иван не дал.
— Кто забрал?
— Знамо кто — полиция… Ужо я вам говаривала: не доведет вас до добра этакая жизня вольная, по моему и вышло.
— Тьфу, на тебя, карга старая, — плюнул Каин, — накаркала!
— А тебя ищут али как? К себе не пущу, — и старуха с силой отбросила его руку, затворила окно.
Обескураженный, Иван пошел было к себе, но передумал и отправился прямиком на Мясницкую, к Аксинье. Та еще не вставала, и он долго стучал, опасаясь, как бы и ее не оказалось дома. Наконец, она вышла, негостеприимно окинула его взглядом, но, увидев осунувшееся лицо и блуждающие глаза, провела по его неподатливому, вечно выбивающемуся из–под шапки чубу мягкой рукой, спросила с участием:
— Случилось чего, Вань? Загнанный ты какой–то сегодня…
— Будешь тут загнанным, когда гонятся, — зло ответил он, — муж на службе?
— А где ему быть? У него, не то что у тебя, служба, каждодневно бывать надо, высох весь, хворать начал.
— Жалеешь? — они уже зашли в комнату, и Иван схватил Аксинью за плечи, притянул к себе, но она вырвалась, оттолкнула его и, заслонясь, словно ожидая удара, сердито выговорила:
— Или не знаешь, что пост сейчас? А? Совсем осатанел, словно нехристь какой.