Отрешенные люди
Шрифт:
– Подожди минутку, голубчик, - остановил его граф,- есть у меня для тебя для тебя поручение весьма деликатного свойства. Требуется тебе до Архангельска съездить срочно и передать пакет губернатору. Готов к подобной поездке? Не болен, случаем?
– Никак нет, ваше сиятельство. Могу выехать хоть завтра. Где получить пакет?
– Пакет получишь, но есть у меня к тебе еще одна просьбочка, - канцлер протянул к камину руки, подержал их близ пламени некоторое время, зябко поежился и продолжил, - в Холмогорах, что неподалеку от Архангельска находятся, острог есть. Кто в нем содержится, сказывать не стану, ни к чему тебе о том знать. От тебя лишь требуется узнать, не появлялись ли вблизи Холмогор какие-нибудь подозрительные
– Понял, ваше сиятельство. Никаких разговоров о моей поездке.
– Ну, и молодец, коль понял. Люблю таких молодцов, как ты. За пакетом завтра ближе к вечеру к секретарю моему заедешь, он же тебе и прогонные и подорожные выдаст, послезавтра и выедешь. Ну, с Богом. И запомни: ни с кем ни гу-гу.
Кураев еще раз щелкнул каблуками, поклонился и вышел, прикидывая про себя, что поездка выпала ему как раз на Рождество, которое наступит буквально через несколько дней, а так бы хотелось встретить его в тепле, в гостях у родных или друзей. Можно было сказаться и больным, но с графом лучше не лукавить. Это он знал хорошо.
Вернувшись домой, он сообщил Ивану Зубареву, что срочно выезжает по делам службы и оставляет его на попечение слуги, и посоветовал без него не предпринимать никаких шагов по своим делам, чтоб в очередной раз не попасть впросак. Иван клятвенно пообещал ему вести себя осторожно.
6.
Но, высидев два дня в доме Кураева, мучаясь от безделья, Иван решился все же нарушить данное им обещание и сообщив слуге, что ворчливо открыл ему двери, мол, идет по делу, к вечеру вернется, и выскользнул на улицу. Пройдя несколько кварталов, Иван беспрестанно крутил головой, разглядывая богатые дворцы, высившиеся вокруг него. Некоторые были каменные, но встречались и деревянные, изукрашенные причудливой резьбой, с крышами, крытыми железом. Он плохо себе представлял, куда идет, влившись в людской поток шумной столичной улицы. Мимо него то и дело проносились крытые повозки, а то и кареты со стеклянными оконцами, плотно прикрытыми цветными занавесками, с вензелями на дверцах и форейторами, беспрестанно щелкающими длинными бичами. Наконец, он увидел в небольшом проулочке вывеску трактира и направился туда, чтоб немного посидеть, оглядеться, прийти в себя. Половой быстро принес ему пузатый графинчик с вином, два растягая, и умчался куда-то, оставив Ивана одного. Но не успел он выпить и двух рюмок, присматриваясь к разномастным посетителям, большинство из которых были одеты, как и он, в тулупы и иную простенькую одежду, торопливо ели, расплачивались и уходили из трактира, уступая место другим, вваливающимся озябшим гостям, как к нему неожиданно подсел тощий мужичонка и спросил:
– Откуда будешь, мил человек?
– А тебе чего?
– недружелюбно ответил Иван, боязливо щупая глубоко запрятанные деньги и вспомнив предостережения Кураева.
– Да вижу, один сидишь, думаю, дай подсяду, может, нужда какая есть? Меня Федькой зовут, из подьячих я буду.
– Мне до тебя и дела нет, - сумрачно отозвался Иван, пододвигая поближе к себе графинчик.
– Зря ты так, паря, - добродушно хмыкнул Федор, - тебе моя помощь как раз и нужна, по глазам вижу. Ты послушай, чего скажу, послушай. Коль в Петербург человек приехал, - а то, что ты не местный будешь, за версту каждый поймет, - то, знать, нужда у него какая. За просто так сюда никто не ездит. Значит, тебе бумагу какую составить надо, коль не грамотный, а даже если и грамотный, то все одно, слог надо особый иметь, а я как раз тому делу обучен, давненько занимаюсь. Ко мне и иные господа не брезгуют обращаться, слышишь? Может, в острог кто из родных угодил или там на барина своего жалобу написать надо, то все могу.
– И в Берг-коллегию прошение составить можешь?
– недоверчиво поинтересовался Иван, понимая, что лучше обратиться к этому подьячему, который наверняка знает все ходы и выходы, чем блуждать одному от учреждения к учреждению и без толку обивать пороги, тратить понапрасну время.
– Плево дело, - сморкнулся в рукав простуженным носом Федька, расскажи о своем деле. Может, тебе и не в Берг-коллегию вовсе надо прошение писать. Мигом определю. А пока, для разговора, плесни винца немного, коль не жалко.
Иван налил ему, не забыл и про себя, и неторопливо принялся рассказывать, с чем он прибыл в столицу, терпеливо слушающему и время от времени шмыгающему носом Федьке. Постепенно освоившись, его собеседник уже сам подливал себе вино, а когда графинчик опустел, то кликнул полового и велел наполнить его вновь. У Ивана вдруг неожиданно стало тепло на душе, поскольку он мог наконец-то все выложить без утайки, рассказал попутно и о тобольском губернаторе Сухареве, и о поездке к митрополиту, и о том, что привез с собой образцы руд на всякий случай, если потребуется выяснить наличие в них серебра. Когда он закончил, то Федька, не проронивший за время его рассказа ни слова и, хоть выпили они уже достаточно, ничуть не захмелевший, а все так же внимательно смотрящий на него, глубоко вздохнул и сообщил:
– Полтинник будет твое прошение стоить. Но гербовую бумагу купишь сам в лавке напротив и мне принесешь.
– Прямо здесь и писать будешь?
– изумился Иван.
– Зачем здесь - дома напишу, а завтра поутру придешь и получишь прошение честь по чести. Только знаешь, чего я тебе скажу, в Берг-коллегию писать я бы не советовал.
– Это почему вдруг? Знающие люди говорили: именно туда и надо.
– Вот коль бы твой губернатор написал туда, тогда другое дело. Он лицо должностное, его бы бумагу без промедления рассмотрели. А тебе, мил человек, не меньше годика ждать придется.
– Неужто целый год?
– поразился Иван.
– Ладно, коль год, а бывает и больше. Может случиться, потеряют твою бумагу или направят куда еще. Могут тому же губернатору в Тобольск отправить.
– Почему ему вдруг?
– А кто их знает, о том у них и спроси. Но я без малого десять лет такими делами занимаюсь, насмотрелся всякого. Мое дело тебе добрый совет дать, а там уж сам решай.
– Куда же писать, коль не в Берг-коллегию?
– обречено спросил Иван.
– Могу дать совет, - хитро прищурившись, ответил Федька, - только выпить чего-то хочется. Закажешь еще? За меня не сумлевайся, я хоть человек зело пьющий, но голову при том сроду не терял. Так возьмем еще графинчик? Ивану ничего не оставалось, как заказать еще, при этом он прикинул, что подьячий уже обошелся ему в копеечку, очень уж заманчивым было выслушать советы тертого человека.
– Говори теперь, - когда они наполовину опорожнили и новый графинчик, потребовал Зубарев.- Надобно еще гербовую бумагу сходить купить, пока лавку не закрыли.
– За то не переживай, у меня приказчик в лавке старый знакомец будет, продаст хоть за полночь.
– Куда же обратиться присоветуешь?
– вновь спросил Иван, заметив, что у него самого начал заплетаться язык, зато Федька выглядел молодец молодцом, видно сказывалась давняя привычка к употреблению крепких напитков. Он даже перестал носом шмыгать, а торопливо подбирал принесенную половым закуску, будто был полновластным хозяином за столом.
– Скажу, скажу, мил человек, - он до сих пор не поинтересовался, как зовут его собеседника, - только ты не пужайся, когда мой совет услышишь. А по моему разумению, надобно тебе прямо к государыне нашей, императрице, прошение писать.
– Императрице?
– раскрыл рот от удивления Иван.- Думай, чего говоришь, образина, - разозлился он, сообразив, что зря потратил время и деньги на этого пьянчужку. Может, никакой он и не подьячий, а лишь прикидывается им, сидит, выдумывает на ходу всяческую ерунду.