Отрешенные люди

Софронов Вячеслав

– Где Балабанов?
– перебил подъесаула Сухарев.
– Жив он? Говори!

– Я когда лошадь чужую поймал, да поскакал сюда, то он жив был. А как там дело дальше сложилось, то мне не известно.

– Как ты мог бросить полицмейстера одного?
– вскипел губернатор.
– Под суд пойдешь! Как прозвание твое?

– Афанасий Смолянинов я...
– растерялся казак.
– Почему бросил? Я за подмогой побег, за вами...А там с ним еще двое наших осталось... Тоже побитые, как и я, - и он демонстративно вытер нижнюю губу, из которой сочилась кровь.
– За что под суд? Что едва живым ушел вас упредить? Их там уже сотни две набежало...

– Едем, - кинул на ходу Сухарев, натягивая шубу.
– Он что, так посреди улицы и остался?
– спросил уже направившегося к двери казака.

– Да нет...
– ответил тот, - во двор к оружейному мастеру Прокопию Мячикову затащили едва живого. Прокопий мне свояком приходится, так и помог. Да и ружья у него опять же в наличии...

– Какие ружья?
– переспросил Сухарев, внутренне холодея.

– Как какие? Обычные, из которых стреляют. Мы и пальнули пару раз...

– В моих солдат?
– изумленно поднял белесые брови генерал Киндерман.

– Поверх голов, для острастки, - переминался с ноги на ногу подъесаул. Но ежели они на приступ пойдут, ворота ломать начнут, то Прокопий, он мужик твердый, он натурально по ним стрелять начнет.

– Коней!!!
– взревел губернатор, - Всем со мной, господа офицеры.

– Слушаюсь, - коротко ответил Кураев и кинулся одеваться.

– Я попозже подъеду, - сухо проговорил Киндерман.
– мне еще по делу надо...

– - Какие могут быть дела, когда там смертоубийство вот-вот случится?

– - Буду позже, - упрямо повторил генерал.

– - Тьфу на тебя, - отвернувшись, плюнул под ноги Сухарев и, застегиваясь на ходу, выскочил на улицу.

Возле дома оружейного мастера Мячикова было черно от солдатских голов, покрытых черными поярковыми шляпами, а сами они, в своих темно-зеленых мундирах, похожие издали на волнующийся в непогоду лес, столпились перед закрытыми воротами большого, на десяток окон, дома. В руках почти у всех были палки или доски, выломанные из соседнего забора. Над толпой висел общий крик: "Бей их!" Несколько человек ухватили найденное где-то бревно и дубасили им в ворота, дружно приговаривая на выдохе: "И-и-и-хь-хь!!! " Ворота трещали, но не поддавались. Вдруг из-за ограды грянул раскатисто выстрел, нападающие, бросив бревно, стремительно откатились назад.

– - Пужают!
– послышался успокаивающий крик, и ширванцы опять прихлынули к воротам.

– - Поджечь их надо!
– выкрикнул рослый солдат, стоящий в стороне от остальной толпы.

– Тащи огня!
– тут же подхватили остальные.

– Счас, мы их выкурим!

– Как лисицу из норы!

– Поджарим супостатов!

Послышались удары кресала о кремень, потянуло дымом, и губернатор Сухарев с ужасом представил, что может вскоре произойти. Солдаты, увлеченные дракой с полицмейстером, пока не обращали внимания на его присутствие.

– Уезжать надобно отсюдова да казаков поднимать. Вам, ваше высокопревосходительство, с ними одному не совладать, - падал голос губернаторский кучер Михайла, - сомнут... косточки поломают...

– А с нашими как быть?
– ткнул его кулакам в бок подъесаул.
– Тоже мне, голова два уха. Выручать надо как-то их из беды.

– Чего дерешься?
– обиженно взвизгнул кучер.

– А ну, помолчи, - отмахнулся Сухарев, - и без тебя голова кругом идет. Что делать, господин поручик?
– растерянно обернулся к сидящему рядом Кураеву.

– Как чего делать? Надобно успокоить как-то ширванцев.

– Успокоишь их, - скривился Сухарев, - они сейчас подгуляли, им и море по колено.

– Вы как желаете, а я к своим через огороды пробираться пойду, - вылез из саней подъесаул Смолянинов.
– Прощавайте, авось, отобьемся, - и он побежал к полуразобранному забору, поглядывая по сторонам.

– Ладно, попробую их урезонить, - обреченно вздохнул Сухарев и тяжело ступил на снег, поправил шпагу, направился к отдельно стоящим небольшой кучкой солдатам, которые, похоже, были самые трезвые из всех.

– - А ты вот что, - приказал кучеру поручик Кураев, - поезжай округ толпы и прижмись поближе к воротам.

– - Не пустят, - закрутил головой в белой бараньей шапке Михайла, но послушно направил коня в объезд бушующих ширванцев.

Меж тем, Алексей Михайлович Сухарев обратился к оглянувшимся на него солдатам:

– Здорово, орлы!

– Здравия желаем, - недружно, вразброд ответили они.

– С кем не поладили? На кого войной пошли?

– Да полицмейстер местный, пес шелудивый, укрылся за воротами, а нашим ребятам страсть как хочется выкурить его оттуль да бока намять, - быстро зачастил рыжий, с веснушками на носу, говорливый солдат, не зная, кто стоит перед ним, поскольку на губернаторе была надета плотно застегнутая шуба, и он не мог видеть его знаков отличия.

– И не жалко вам, служивые, полицмейстера? Поди, тоже человек божий...

– Божий-то он божий, да нам не пригожий, - не дал губернатору договорить тощий, как хлыст, солдат с длинным носом, достающим едва ли не до верхней губы.
– Да и ты бы, ваше высокородь, шел отсель подобру-поздорову, пока тебе шкуру не попортили, - и длинноносый презрительно оглядел губернатора с головы до ног.

– Ишь, ты какой будешь, гусь, - рассердился Сухарев, - да я сейчас прикажу караульному, чтоб свел тебя в острог, да велю прописать полста плетей, тогда будешь знать, как такие слова говорить.

– Да кто ты таков?!
– вскинулся носатый и схватил губернатора за обшлага, притянул к себе.
– Чем пужать, ты лучше моего кулака отпробуй, - и, размахнувшись, со всей силы заехал в глаз Алексею Михайловичу. Тот рванулся, оттолкнул обидчика, при этом шуба его расстегнулась, и столпившиеся вокруг солдаты, ожидавшие нового представления, увидели золотом блеснувшие ордена, большие форменные пуговицы.
– Э-э-э... да то никак генерал, - попятился от губернатора длинноносый.

– Ах, так ты еще драться будешь?!
– вконец разозлился Сухарев, держась за глаз.
– Да я сейчас тебя!
– наскакивал он на солдат, выкидывая вперед кулак в лайковой перчатке и тыча в грудь ближних к нему.
– Под суд пойдете!
– не выдержавшие такого напора солдаты разбежались, не оказав никакого сопротивления.