Отродье ночи (Шорохи)
Шрифт:
«Что же это такое? Оживший мертвец? — думал Тони — Странно, связаны ли угрозы нападавшего с тем, что было найдено в фургоне Бруно Фрая?»
Наконец, Тони сказал:
— Хорошо.
— Что «хорошо»?
— Хорошо, может, это был Фрай.
— Это был он.
— Как-то... каким образом... Бог знает как... но, может, он не умер от ран. Предположение, безусловно, наверное, но я не могу не учитывать и такой возможности.
— Как это смело с твоей стороны, — язвительно уколола его Хилари. Она еще не простила Тони и коготки держала выпущенными. Хилари вырвала руку из его руки и вошла в спальню. Тони направился вслед. Хилари вынула из шкафа чемодан, положила его на кровать и стала складывать вещи. Тони подошел к телефону, стоявшему на тумбочке, и снял трубку.
— Не работает. Он, должно быть, перерезал снаружи провода. Нужно позвонить от соседей.
— Я не звоню в полицию.
— Не волнуйся, — сказал Тони. — Все поменялось. Я повторю твой рассказ.
— Уже поздно, — резко ответила Хилари.
— Что ты имеешь в виду?
Хилари молчала. Она рванула с плечиков блузку так, что вешалка сорвалась и стукнулась о дно шкафа.
Он сказал:
— Надеюсь, ты не собираешься нанимать частных сыщиков и жить в гостинице.
— Нет. Как раз наоборот, — сказала она, укладывая блузку в чемодан.
— Но я же сказал, что верю тебе.
— А я говорю, слишком поздно. Слишком поздно.
— Зачем ты упорствуешь?
Хилари ничего не отвечала. Она подошла к шкафу и начала вынимать белье.
— Послушай, — сказал Тони. — Я только высказал некоторые сомнения. Любой бы человек постарался в подобной ситуации. Окажись ты на моем месте, сделала бы тоже самое. Почему тебе ничего нельзя сказать?
Хилари вернулась с двумя юбками и укладывала их в чемодан. Она избегала взгляда Тони.
— Я доверяла тебе... во всем.
— Я ни в чем не оскорбил твое доверие.
— То, что было между нами, не важно?
Хилари молчала.
— Не хочешь ли ты мне сказать, что испытанное тобою — не телом, конечно, а сердцем и умом — самое обычное чувство, какое испытываешь с любым мужчиной?
Хилари приняла холодный неприступный вид. Она не поднимала глаз, возилась с чемоданом, запихивая в него вещи. Ее руки слегка дрожали.
— Да, а для меня это важно и необычно, — продолжал Тони, решивший добиться примирения. — Я нашел идеал. Это было лучше, чем я мог представить. Не одна чувствительность. Но слияние. В раздельности. Ни одна женщина еще не понимала меня так, как ты. Уходя вчера ночью, ты унесла часть моего существа, часть души, часть сердца, часть жизни. Отныне я не могу жить один, мне нужна ты. Так что не думай убежать от меня. Я не отпущу вас, моя леди.
Хилари замерла над чемоданом. В руках она нервно мяла юбку, не поднимая глаз. Как Тони желал сейчас знать, о чем она думает!
— Я люблю тебя, — сказал он.
Не сводя глаз с чемодана, она спросила дрожащим голосом:
— Разве можно верить обещаниям? Клятвам двух людей? Таким клятвам, когда человек говорит «Я люблю тебя», правда ли, что он так думает? Если родители расточали мне ласки, а через минуту избивали так, что тело покрывалось синяками и ссадинами, то кому черт побери мне верить? Тебе? С чего бы? Не приведет ли это вновь к разочарованию и боли? Лучше уж оставаться одной. Я сама позабочусь о себе. Не пропаду. Я не хочу больше унижений. Меня слишком долго унижали. Мне этого хватит до смерти! Я не собираюсь давать обещание и становиться на колени. Не могу. Просто не могу.
Тони подошел, крепко взял ее за плечи и встряхнул, чтобы она посмотрела ему в глаза. Нижняя губа у нее тряслась. Глаза наполнились слезами, но Хилари сдержала рвущиеся из груди рыдания.
— Мы слишком хорошо знаем свои чувства друг к другу. Я знаю. Я чувствую это. Ты отворачиваешься от меня не потому, что я высказал некоторые сомнения по поводу происшедшего. Дело совсем не в этом. Ты гонишь меня, потому что чувствуешь в себе любовь и боишься ее. Боишься потому, что вспоминаешь родителей. Из-за того зла, которое они причинили. Из-за перенесенных страданий. И еще из-за того, о чем ты молчишь, и чего я не знаю. Ты стараешься подавить в себе любовь, потому что в детстве осквернили твою душу. Но ты любишь меня. И знаешь об этом.
Хилари ничего не говорила и только качала головой: нет, нет, нет.
— Только не говори, что это не правда, — продолжал Тони. — Мы нужны друг другу, Хилари. Ты нужна мне, потому что всю жизнь я боялся довериться неодушевленным вещам-деньгам, карьере, искусству. Открытый для людей, для новых знакомств, я всегда страшился изменить обстоятельства жизни. С тобой, только с тобой, в первый раз, я желаю одолеть свою слабость-зависимость от обстоятельств. И теперь, когда я думаю стать художником, я чувствую в себе силы и решительность сделать главный шаг в жизни. Отныне представляя будущее, я уже не вспоминаю со страхом бедное детство, когда в доме часто нечего было есть, когда семья едва не оказывалась на улице, без денег и надежд. Наконец я простился с прошлым. Правда, я пока не могу решиться оставить работу в полиции. Нет. Сейчас нет. Но рядом с тобой я представляю себя художником, полностью посвятившим жизнь искусству, я чувствую, что смогу. Об этом еще неделю я не смел подумать.
По лицу Хилари скатились слезы.
— Ты очень хороший. Ты прекрасный художник.
— Я же знаю, что нужен тебе. Без меня ты забьешься еще дальше в раковину и затаишься там. Одиночество убьет тебя. Ты всегда доверялась неодушевленному — деньгам, карьере. Но боялась поверить людям. Понимаешь? В этом смысле мы разные, но мы и дополняем друг друга. Мы можем помочь друг другу. Мы точно две половинки одной судьбы, которые, наконец, встретились. Я твоя половинка. Ты — моя. Долгие годы мы беспомощно скитались во мраке, сталкивались и расходились, надеясь найти друг друга.
Хилари уронила скомканную юбку в чемодан и порывисто обняла Тони. Тони поцеловал ее в соленые губы. Они долго стояли, обнявшись, и молчали.
Наконец Тони сказал:
— Посмотри мне в глаза.
Хилари подняла лицо.
— У тебя такие темные глаза. Скажи мне.
— Что сказать? — спросила Хилари.
— Что я хочу услышать.
Хилари поцеловала его в уголок рта.
— Скажи.
— Я люблю тебя.
— Еще раз.
— Я люблю тебя, Тони. Люблю.
— Это было очень трудно?
— Да. Для меня — да.
Хилари улыбнулась сквозь слезы. Тони чувствовал, как сжало в груди от переполнявшей его радости. Хилари замерла в объятиях, он ощущал тепло тела, его упругую мягкость и вдыхал тонкий запах духов, смешивавшийся с ароматом волос и нежной кожи.
Он сказал:
— Теперь, когда мы вместе, все будет хорошо.
— Нет. Только когда узнаем о Бруно Фрае. Кто он. Или что он такое. Я успокоюсь, когда буду точно знать, что он мертв и в могиле. Раз и навсегда.
— Вместе мы пройдем через любые испытания. Он не осмелится явиться, когда мы рядом. Обещаю тебе.