Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Мишка оглядел сидящих за столами отроков. Большинство уже управилось с едой и теперь допивали сыто - воду, сдобренную медом. Обыкновенные ребята - крепенькие, белобрысые, подростки лет четырнадцати-пятнадцати. Характерного, при сборище подростков, гомона не слышно, но это еще не подчинение дисциплине, а простая усталость. Хоть и сбросили с себя перед ужином надоевшие за день кольчуги и шлемы, но плечи и шеи все еще ноют.
"Обычные-то вы, обычные, но что в ваши мозги заложено? Негативного воздействия вы за десять дней уже нахлебались, по себе знаю, что такое "курс молодого бойца".
– Школа встать!
Голос Артемия, заступившего на пост дежурного десятника, перекрыл шумы создаваемые поднимающимися "курсантами": стук посуды, шарканье ног, звук отодвигаемых лавок.
– Прекратить шум, повторять за мной! Благодарим Тя Христе Боже наш, яко насытил Ты еси нас земных Твоих благ; Не лиши нас и Небесного Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе мир даяй им, приди к нам и спаси нас. Аминь.
– Выходи строиться!
– Отставить!
– Мишка с совершенно искренней (даже сам удивился) улыбкой смотрел на недоуменно оглядывающихся на своего старшину учеников Воинской школы.
– Долго же меня не было! Уже и забыли, как по вечерам беседуем? А ну! Быстро убирать со столов, карту на стену!
– Пока новобранцы удивленно хлопали глазами, одни "курсанты" первого набора уже тащили откуда-то коровью шкуру с "картой мира", другие начали переставлять лавки, а опричники, вошедшие в роль воспитателей, принялись покрикивать на новичков, чтобы убирали со столов и помогали передвигать мебель.
Наконец, все расселись, Мишка встал перед "картой мира", дождался тишины, собирая внимание, обвел, взглядом аудиторию и начал:
– В стране саксов, это здесь - Мишка ткнул пальцем в карту - жил один молодой человек. Он выучился ремеслу лекаря и нанялся на большую морскую ладью, отправлявшуюся в дальние страны. Звали его Гулливер…
Первая половина июля проскочил как-то очень быстро, не успели оглянуться, уже и середина лета - день Равноапостольного великого князя Владимира в Святом Крещении Василия. Впрочем, удивляться было нечему - Мишка вертелся, как белка в колесе, занимаясь всем сразу и проваливаясь по вечерам в сон, едва донеся голову до подушки. Кроме учебы, приходилось заниматься и делами строительства, и хозяйственными проблемами, и "идеологической работой", и… всего не перечислишь. Как-то сама собой родилась идея, хотя бы через день, освобождать себя от "вечерней сказки". Толчком к этому послужило то, что мать начала приводить на это мероприятие девок. Мишка сначала опасался, что девицам будет неинтересно слушать про Ганнибала или Александра Македонского, но быстро убедился в своей ошибке. Мир дальних стран, чужих обычаев, великих свершений и подвигов увлекал женскую часть слушателей не меньше, чем мужскую.
Реакция, правда, у этих частей на одни и те же сюжеты была разной. Историю про суд Париса и яблоко раздора девки слушали с горящими глазами, а Елене Прекрасной, не скрываясь, сочувствовали, несмотря на то, что из-за нее началась Троянская война.
Если мишкины россказни заканчивались раньше,
Это и натолкнуло Мишку на мысль, разучить с оркестром несколько песен, застрявших в памяти еще со школьных уроков пения и пионерских сборов. Артемий взялся за дело с энтузиазмом, и теперь, через день, вместо мишкиных историй, из трапезной доносилось:
Прощай, поля родные,
Звезда победы, нам свети!
До свиданья, мама, не горюй, не грусти,
пожелай нам доброго пути!(1)
# #1 "Комсомольская" Музыка: В. Соловьева-Седого, слова: А. Галича
Тексты мишкиного пионерского детства почти не приходилось переделывать, адаптируя их к понятиям людей XII века. Некоторые песни вообще оказались "вневременными":
Ты ждешь, Лизавета,
От друга привета,
Ты не спишь до рассвета,
Все грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем вороном коне(2)
# #2 "Лизавета" Музыка: Н. Богословского, слова: Долматовского
И совершенно неважно было, что части исполнителей "медведь наступил на ухо" (кое-кому, и стадо медведей), а у половины отроков ломался голос - все это компенсировалось молодым задором, увлекательной новизной и, разумеется, присутствием особ противоположного пола.
"Вот они вечные ценности: любовь, верность, воинская доблесть, родной очаг. Не общечеловеческие, а именно вечные - понятные и неоспоримые во все времена. Может быть поэтому, рифмованные и положенные на музыку они одинаково воспринимаются что в XX веке, что в XII. И в XXI веке тоже так будет! Плевать, что в девяностые годы воинскую доблесть обгадили, верность стали преподносить, как удел дураков, а любовь пытаются заменить на безопасный секс. Временно это все! Смутные времена в России и раньше были".
Хочешь не хочешь, а пришлось заниматься и сельским хозяйством. После конфискации коней у семей бунтовщиков, табун Воинской школы увеличился до полусотни голов, и в полный рост встала проблема запаса кормов. Курсанты до седьмого пота махали косами на лесных полянах, радуясь отсутствию на плечах тяжести кольчуги, а Мишка, в содружестве с Кузьмой, Гвоздем и Мудилой, породил-таки конные грабли, в отличие от косилки, оказавшиеся вполне работоспособными.
С другими "изобретениями" все обстояло вовсе не так благостно. Каждое нововведение обязательно сопровождалось какими-нибудь неприятностями. Все началось с лесопилки. Поставили плотины, пока огороженная часть старицы заполнялась водой, Сучок с помощниками соорудил водяное колесо. Когда колесо начали устанавливать на место, оно сорвалось с подпорок и, чуть не задавив самого Сучка, укатилось в Пивень. Пока вылавливали из жидкой грязи плотницкого старшину, пока спустили на воду лодку, пока искали куда-то запропастившиеся весла, колесо уплыло по течению так далеко, что обратно его пришлось буксировать почти полдня.