Отряд
Шрифт:
Он кивнул в ответ. Парни взяли поклажу и двинулись за мной, снова не дожидаясь команды.
С наступлением темноты во дворе появился костёр. Вокруг него устроились гости и мы с Разведчиком. Парни были разного роста и телосложения, одетые кто как, каждый со своими повадками и выражениями лиц. Объединяло их одно: они слушали меня. Это было главным достижением дня. А начало нашего знакомства получилось не очень.
В первые минуты после прибытия ребята выглядели как компания плохо организованной молодёжи, неожиданно оказавшаяся в незнакомом, но забавном месте. Вместо ожидаемых мною подготовленных, дисциплинированных, разбитых на отделения и взводы солдат и командиров вокруг ходили непригодные,
– Ребята, послушайте! – сказал я неуверенно, но поняв, что меня плохо слышно, повысил голос. – Подойдите ко мне!
Многие оглянулись, кто-то стал подходить, но большинство пришлось подгонять:
– Давайте сюда! Разговор есть!
На помощь пришёл Серый и добавил:
– Пацаны, хорош жрать! Чё, вы сюда на пикник пришли? Подтягивайтесь, блин! Стар, ты чё молчишь? Скажи им!
Старом он назвал самого взрослого из парней. Единственного, в ком я ни за что не признал бы непригодного. Серьёзный и спокойный, он стоял возле Разведчика и посматривал на происходящее вокруг.
Когда все собрались, я потребовал:
– Не надо ссать вокруг двора! Внизу, у ручья, есть туалет, туда и бегайте! И мимо дырки не надо попадать! Сами убирать будете!
Кто-то поинтересовался:
– А как узнаешь, кто промазал?
Вокруг засмеялись.
Мне очень хотелось ответить: «Тогда тебя заставлю!», но сдержался и сказал:
– Об этом и хотел поговорить. Предлагаю распределить обязанности по общему быту. Для начала.
– А потом? – снова спросил здоровяк, которого я приметил раньше.
В руке у него был бутерброд, он говорил и жевал одновременно.
– Потом будем организовываться в военном плане, и учиться сражаться. Вы же на войну пришли?
– Командовать ты, что ли, будешь? – спросил худой с ввалившимися глазами.
– Да, а кто ещё? Или кто-то из вас понимает в этом деле?
– Знать одно, а управлять людьми – другое, – ответил худой.
Его звали Ген, как я узнал позже.
– На войне один командир – тот, кто лучше других знает, как драться, – заявил я.
Ген хотел что-то возразить, но Стар перебил:
– О войне и командирах предлагаю поговорить потом. Для начала давайте в самом деле распределим обязанности, а то некоторые скоро доедят весь паёк. Парень дело говорит.
Я нахмурился:
– Мне не нравится, что ты называешь меня «парень». Здесь я для вас командир со всеми вытекающими правами, а вы для меня – солдаты со своими обязанностями.
Пришедшие притихли, а Стар поинтересовался:
– Или?..
– Или вы уходите обратно в город! – решительно заявил я неожиданно для себя.
Над двором повисла тишина. Прервал её всё тот же Серый:
– Ты чё, Санёк? Нафига так круто? Все ж нормальные пацаны. Будем воевать вместе, дружно, зададим жару этим крестьянам!
– Командир, а не «Санёк», – поправил я. – Вас крестьяне перебьют как баранов и глазом не моргнут. У них войско, а вы ни хрена не умеете. Учиться войне можно только через жопу и с кровью, тут ты подчиняешься и учишься, или сдохнешь в первой же драке.
– А ты прямо такой весь крутой?! – с ехидной ухмылкой спросил здоровяк с бутербродом и плюнул на землю.
– Ещё раз плюнешь, вытру траву твоей мордой, – пригрозил я, в душе надеясь, что парень не рискнёт.
Но он рискнул, оказался смелее, чем я думал. Медленно набрал слюны, выдавил её на губы, и липкая слизь потекла вниз. Не успела она коснуться земли, как я, сделал два шага вперёд и врезал крепышу по яйцам. Он согнулся пополам, и я добавил ему по шее, чтобы уткнулся носом в землю. Совсем не сильно и ударил, не так, как обычно бью своих быков, когда они не хотят надевать узду.
Друзья крепыша попытались организовать со мной драку. Но получилось это у них плохо, и они полетели по сторонам с разбитыми носами. Я успел врезать всего четверым, когда остальные сообразили, что к чему, и отвалили, замерев по кругу.
Я зло огляделся и заявил:
– Завтра с утра пошли на хрен туда, откуда выползли! Уроды!
И ушёл в свой дом на второй этаж.
Не успел присесть в любимое кресло, как от Разведчика телепатически донеслось:
– Что ты творишь?! К тебе пришли люди, жители нашего города, а ты их бьёшь! Как ты смеешь так себя вести?! Где твоя воля, где борьба за результат?
Уже много лет не звучала из уст наставника подобная интонация, казалось, я давно научился не доводить его до неё. Он в это время находился во дворе, а мне в мозг били его слова, будто раскалённые капли масла. Я попытался мысленно закрыться от них, но учитель знал, как достать меня.
– Они придурки, – попытался оправдаться я. – Не знаю, как с ними быть.
– Так иди и учись! Не смей гнать! Стань нужным для них, и тогда они сами назовут тебя Командиром! Это приказ!
Слово «приказ» я тоже давно не слышал. Только Разведчик мог его мне отдать, и я не смел ослушаться. С двенадцати лет, как только попал к нему на воспитание. Учитель замолчал, зная, что больше слов ему не нужно.
А я задумался о том, что делать. Парни, конечно, были слабыми, даже подраться толком не сумели. Крестьяне на их месте продержались бы дольше, особенно с мотыгами и косами в руках. И дело было бы не столько в физической силе, сколько в обыкновенной природной агрессивности, которой у нас в городе никогда ни у кого не наблюдалось. Её отсутствие досталось нам от предков и тщательно поддерживалось. Даже среди непригодных. Помню, в детском садике стоило какому-то мальчишке обидеть другого из-за игрушки, как его тут же уводили взрослые и делали внушения в кабинете заведующей. После этого дети возвращались притихшими и надолго успокоенными. Все, кроме меня. Я так ненавидел внушения, что взрослые устало замолкали, глядя, как горит от злости моё лицо. Воспитательница уводила меня домой, где я один до вечера ждал отца. Он приходил с работы, разочарованно смотрел на меня и молча готовил ужин. Сам при этом не ел, перекусывал на фабрике. То же самое происходило и в школе. Врачи и учителя не знали, что со мной делать. В двенадцать лет отец отдал меня на лето Разведчику, а тот увёл из города и стал воспитывать сам. Больше в школу я не ходил. И вполне естественно, что не представлял, как разговаривать с непригодными парнями.
В дверь тихо постучали. Я откликнулся, вошёл Серый.
– Ты чего, Санёк? – начал он примирительно. – Димон же пошутил… Мы пошутили…
Я перебил его:
– Чего у вас имена такие странные? Клички, что ли? Я быков своих красивее называю.
– Да это от хобей, или, как правильно, от хобби, – видя, что я остываю, оживился приятель. – У нас же у всех задвиги в башке. Кто физику изучает, кто математику, получается Физ или Мат вместо Фёдора и Матвея. Земные, конечно, физика и математика – науки предков, сам понимаешь, нам не по мозгам.