Отстойник
Шрифт:
– Мне бы посмотреть, что у него внутри, - серьёзно говорит Лаура.
Я отшатнулся, Дарьюшка положила ладонь на плечо: - Не обращай внимания на её слова, Лаура, девочка, весьма любознательная, никто тебя не будет потрошить ... если вдруг так случится, попадёшь в серьёзную передрягу, подлатаем, заштопаем ... тогда она и удовлетворит своё любопытство, - Дарьюшка с укором посмотрела на женщину, решительно закрыла дверь и вновь повесила ковёр на место, - вот ты и познакомился с моей помощницей.
– Кто она?
– всё ещё испытывая некоторое потрясение, спрашиваю я.
– Рептилия.
В великом удивлении округляю глаза, не послышалось ли мне. Дарьюшка устало садится на табурет, качнула головой, заправила обратно выбившийся из-под платка седой локон: - Ты,
– Для разума не обязательно иметь конкретное тело, ты это поймёшь уже очень скоро.
– В голове не укладывается. Боюсь, мне не дано всё понять, - честно признаюсь я.
– Вот смотрю на тебя, - Дарьюшка подпёрла кулаком дряблую щёку, - ты наш, а в тоже время ... кто его знает. В тебе заключена, какая-та спящая сила, я даже боюсь предположить, что будет, когда она очнётся. Ты действительно не знаешь, кто ты на самом деле?
– пронзительно глянула она мне в глаза, и мне стало жутко. Она почувствовала моё состояние, мягко улыбнулась: - Глупый мальчик, не тебе нас бояться, впору нам тебя серьёзно опасаться. Ну, дай бог, шеф разберётся, - она встала, и я понял, мне пора. Мы распрощались, на самом пороге она неожиданно сунула мне свёрток с горячими пирожками. Меня это очень удивило, но ещё больше её глаза, сейчас они такие добрые и ласковые, а внутри глубоко спрятанная боль. Странная она, даже непонятно, опасаться её или при случае искать у неё защиту. С таким противоречивым чувством я покинул её дом.
Гл.3.
До обеда стеклю окно, кормлю кота, затем ношу его на руках, это он очень любит. Наконец, вздыхая, одеваюсь, пора устраиваться на работу.
В Инкерман еду с Графской пристани, катером. Можно на микроавтобусе, это быстрее, но захотел морем.
Вышел на корму, любители подышать свежим воздухом, затягиваясь полной грудью, с наслаждением курят и задумчиво сплёвывают в бурлящую пену. Стал сбоку от курильщиков, подставил лицо к ветру и даже зажмурился от удовольствия до того приятно освежает холодный морской ветер. Небольшая качка, маленькое судёнышко то взлетает на волну, то падает в вниз, солёные брызги взмывают в воздух и касаются моих губ. Жадно вдыхаю целебный коктейль, смотрю по сторонам, а мимо проплывают стоящие у причальных стенок военные корабли, крутятся радары, источают холод толстые стволы корабельных установок.
Минут через сорок катер, сминая подвешенные на верёвках автомобильные шины, со скрипом ткнулся в причал и тихо останавливается. Ловко заброшены концы на чёрные кнехты, выхожу с толпой на берег, сердце ритмично забилось, что-то меня ждёт, не попасть бы в неприятность, но отступать поздно. С правой стороны возвышаются тяжелые скалы, слева бухта плавно переходящая в Чёрную речку.
Идти недалеко, Пещерный монастырь в километре от причала, это сразу после моста через речку. Люблю Инкерман, ещё в детстве, с другом, бывал в мрачных заброшенных каменоломнях. Вспоминаю, как мы бродили в темноте по пустым выработкам, искали на свою голову приключения, а ведь иной раз находили. Шахты, прорубленные с незапамятных времён, изредка пересекают древние тоннели, они большей частью засыпаны, но мы находили лазейки. Маленькие, шустрые, забирались в такие щели, что вспоминая о них сейчас, понимаю, насколько серьёзно подвергали себя опасности быть заживо замурованными.
В одном из таких ходов мы наткнулись на провал в полу, судя по всему, он образовался в результате недавнего землетрясения. Естественно мы ринулись его исследовать. Протиснувшись в узкую щель, спустились на уровень ниже и оказались в полукруглой комнате, она была явно
Пещерный монастырь, действует недавно. Он очень долго был заброшенным, в кельях жгли костры, мародёры выковыривали чудом уцелевшую мозаику, хулиганы писали на стенах матерные слова и рисовали всякую похабщину. А сейчас в них живут монахи, обустроились, обзавелись хозяйством. Над монастырём имеется возвышенность, на ней стоят древние полуразвалившиеся башни - мне туда.
Прохожу сквозь тоннель и оказываюсь в уютном дворике. Затем, по извилистой тропе иду мимо маленького кладбища, слегка запыхавшись, поднимаюсь наверх. Вид открывается потрясающий: бухта в белёсой дымке, едва вырисовываются мощные краны, угадываются контуры военных кораблей, между берегов курсируют пассажирские катера. Но долго любоваться не могу, меня ждут в отделе кадров. Внезапно меня посещает мысль: "Что за бред! Какой тут может быть отдел кадров? Всюду горы, каменоломни, ничего кроме змей и скорпионов нет!", но как зомби бреду к развалинам. Останавливаюсь у массивных глыб, тупо разглядываю торчащую из щелей колючую траву, ящериц, пытающихся согреться на плоских плитах, и начинаю тихо смеяться. Меня развели словно лоха, какая милая шутка! Внезапно вибрирует звонок мобилки, от неожиданности подскакиваю на месте и с опаской подношу к уху трубку.
– Что стоишь как баран? Ниже спустись!
– слышится хрипловатый голос.
Однако не слишком вежлив, замечаю я. Прыгаю между каменными блоками, действительно, в углублении мерцает тусклое пятно. Подхожу, а сердце предательски ухнуло и застучало столь сильно, что мне показалось, что сейчас произойдёт обвал. Выдыхаю, суюсь как в омут.
Пространство окутывает тело словно кисель, воздух вязкий, будто не дышишь, а пьёшь. Возникает чувство, что сейчас захлебнусь. Судорожно дёргаюсь, от ужаса волосы поднимаются как гвозди, с криком бросаюсь вперёд ... и выныриваю во вполне цивилизованном месте. На стенах обычные обои, на потолке, как белые таблетки, матово мерцают казенные плафоны, и всюду множество дверей, а за ними тихий шум, разговоры, звонки, пахнет свежей краской и кофе.
– Привет, красавчик!
– соседняя дверь неслышно открылась, на меня насмешливо смотрит рыжеволосая красавица. Волосы ниспадают на плечи и напоминают хвост ухоженной кобылы, лицо узкое, подбородок острый, носик вздёрнут, но глаза - это что-то, как бездонные озёра.
– Я Катя. А ты, новенький?
– На работу пришёл устраиваться, - смутился я под её пристальным, бесстыжим взглядом.
– В качестве кого?
– бесцеремонно смотрит на меня оценивающим взглядом.
– Катюша! Проведи его ко мне, - голос раздаётся, словно из воздуха.
– Тебя прямо к шефу. Однако?
– удивляется она.
– Пойдём, красавчик.
– Меня, Кириллом Сергеевичем, зовут, - недовольно говорю я.
– Кирилл! Как чудесно, - она одаривает меня обжигающей улыбкой.
"Вот язва!" - думаю я. Она словно читает мысли: - Нет, просто стерва!
– озорно подмигивает, а в раскосых глазах бегают чертенята. Толкает дверь: - Заходи, шеф тебя ждёт.
Вхожу в кабинет. За необъятным столом сидит небольшой, коренастый мужчина, без определённого возраста, можно дать и сорок и далеко за шестьдесят. На голове залысины, череп круглый, щёки чисто выбриты. Он откладывает бумаги, поднимает взгляд, глаза - нечто потустороннее, выцветшие, радужка почти белая, зрачки едва заметны, но буравят, как дула дальнобойных орудий.