Отстрел
Шрифт:
— В Москве мне показали кусок сорочки Савона. В Дерьме. В курсе? Он, наверно, тоже один раз ссал тут…
— Один раз — еще не пидорас…
Бобров бросился на землю. Рэмбо и секьюрити едва успели последовать примеру. Над головами прошла автоматная очередь. От высокого глухого дувала позади отлетели куски сухой глины.. Стреляли из зарослей.
—Ах ты!..
Рэмбо захватил майора ключом за шею, капитан, державший, стопу майора, повернул ее внутрь. Вдвоём они оттащили Боброва в сторону. Вжались в землю. Близко, у лица Рэмбо, во все концы непрерывно
Он вдруг вспомнил своих…
Из зарослей больше не стреляли. Боялись попасть в майора. Рэмбо и капитан перетащили Боброва в небольшую ложбину. Обыскали. Оружия при нем не было. Бобров говорил обо всем откровенно, поскольку был уверен, что Рэмбо уже не покинет Вабкент, захлебнется в дерьме.
«Скотина!..»
Майор дернулся, и Рэмбо с удовольствием ребром ладони врезал ему под кадыком. Капитан ремнем связал Боброву руки сзади.
—Вставай! Кричи: пусть не стреляют! Да по-русски!
Майор осторожно привстал — сначала на четвереньки. Крикнул несколько слов в сторону кукурузного поля. Услышав ответ, выпрямился полностью. Его поставили в качестве щита.
— Где тут автобус?
— Недалеко. Я скажу, чтобы отвезли…
—Заткнись.
Отступали по соломенно-желтым участкам. На уровне верхушек деревьев дул небольшой ветерок. Вдоль сухого арыка скрежетали жесткие листья растений, похожих на цветы. Далеко висела пыль на дороге. Неожиданно оказались на широкой, давно не убиравшейся, пустой улице. У перекрестка виднелась остановка, подступы к ней были отмечены окурками, саманными остатками. Несколько человек ждали автобус. Движения вокруг не было.
—Автобус в Бухару?.. — спросил Рэмбо.
Ему не ответили. Один был явно обкуренный. С замедленными движениями и реакцией. Абстрактный несуществующий мир стоял у него в глазах. Женщина в углу в очках читала Коран, платье обтягивало ее худые колени. Увидев знакомого майора милиции с вывернутыми руками, она с удвоенной энергией принялась за молитву. Корейского типа седеющий старик с подстриженными усиками, с прямыми волосами, с безукоризненно прямой спиной сидел безучастно. Неожиданно подъехал таксист:
— Далеко, товарищ майор?
— Отвезешь их… — Бобров пошевелил кистями.
Таксист изнутри открыл заднюю дверцу:
— Прошу…
Боброва затолкали на заднее сиденье, секьюрити-капитан устроился рядом. Рэмбо сел рядом с водителем.
—Поедешь с нами.
Таксист словно ничего не замечал. Сразу погнал. Сотрудников милиции, подчиненных Боброву, нигде видно не было. Мелькнула мечеть и башня рядом. Знаменитый минарет, на который снаружи, с помощью только рук и босых ног, взобрался не менее знаменитый вор. Рэмбо предупредил:
—В аэропорт… И чтобы без глупостей!
К Бухаре подъезжали уже в темноте. Улица была неширокой. Гнали, зажатые по сторонам двумя рядами машин. Таксист знал город: свернул в объезд. За знакомыми уже куполами древних бань в заднем стекле неожиданно появился сноп света. Их догоняли. Выстраивались по сторонам порталы старинных медресе. Пристроившаяся в форватере машина не отставала. Во тьме улицы впереди показался просвет. Внезапно машина притормозила. Из нее кто-то выскочил, побежал к гаишнику с рацией у перекрестка.
—Гони… — приказал Рэмбо.
С дорожной полицией шутки были плохи. То же бывало и в Москве. Можно было пропустить ментовский свисток, и тогда гаишники могли с ходу начать стрелять. Самым лучшим, когда останавливали, было немедленно положить руки на капот.
—Права и документы слева, пистолет справа, начальник!
Светильники едва прорывались сквозь кроны деревьев. Южная, ночь была темнее московской. Освещенные окна скрывались между деревьми. Единственный свет на улице — был свет фар. Рэмбо обернулся ко второму сиденью:
— Как урыли Нисана?
— Просто. После аферы с чеком гарант позвонил ему ночью. Нисан должен был привезти ксерокопию чека, которую ему будто бы ошибочно вручили. В подъезде уже ждали…
— А Савона?
— Его судьбу решили два генерала… — У Боброва еще болел кадык.
— Гореватых?
— И второй. Из РУОПа. Толян. Савон работал на обоих.
— Толян был здесь?
— Сидели на том же ковре, где мы с тобой! — Бобров искал точки согласия и взаимного интереса. Он не собирался опускать руки. — Они ведь свояки! Не въехал?
— Гореватых и Толян?
— Женаты на родных сестрах. Кроме того, Гореватых — он ведь родом отсюда. Из Кагана…
— Теперь, кажется, въехал…
Освещенная площадь возникла внезапно. Вместе с белой «Волгой» сбоку и двумя людьми в камуфляжах с автоматами. Один из вооруженных людей двинул автоматом:
— Тормози!
— Бандиты. Вот так теперь и живем!.. — Таксист показал головой через площадь. — Аэропорт! Вот он! Сто пятьдесят метров…
Четкая граница разделяла площадь и улицу. Свет и тень. Подыхающий голубь на асфальте ждал свою судьбу, которая на этот случай могла принять облик кошки или собаки. Тут же, пользуясь темнотой, прямо на тротуаре мочилась какая-то женщина, отбросив на спину платье, низко пригнув голову и высоко подняв белый толстый зад. Бандит не спеша подошел к такси. Заглянул внутрь. Майор Бобров со скрученными сзади руками быстро отвернулся. Но было поздно. Автомат придвинулся ближе, щелкнул дважды. Майор уткнулся головой в колени. На звук выстрелов подошел напарник, щелкнул затвором.
—По одному из машины! Живо! Руки на капот!
Игумнов перебрался на балкон Арабова еще ночью. Неерия не закрыл балконную дверь. В любую минуту мог появиться в зоне поражения. С соседнего холма, над которым возвышалась стрела подъемного крана, любой человек на балконе становился отличной мишенью для киллера. Хотя Кудим и Туркмения плыли без снайперского снабжения, Игумнов не сомневался: «Люди, посланные генералом ПГУ бывшего КГБ СССР, наверняка знают, к кому обратиться. Необходимое оружие им доставят!»