Отступник
Шрифт:
Взгляд его переместился с жены на Марджори, стоявшую в первом ряду со вплетенными в волосы белыми цветами. При виде серьезного выражения на ее маленьком личике, с которым она слушала слова епископа, ему захотелось улыбнуться. За спиной дочери расположились остальные члены его семьи; все три его сестры выглядели очаровательно и впечатляюще в новых платьях с пелеринами, а его сводная сестра Маргарет буквально лучилась гордостью рядом со своим неулыбчивым сыном. Роберт перевел взгляд на Найалла и Эдварда. Оба, вне всякого сомнения, прекрасно сознавали, что его власть может перейти к ним,
Ламбертон, закончив читать присягу, кивнул Джону Атоллу. Граф шагнул в сторону, давая дорогу высокой женщине в сером платье со снежно-белой мантией, ниспадающей с ее плеч. Взгляды всех присутствующих были устремлены на Изабеллу Бучан, когда она неуверенно шагнула к помосту после одобрительного кивка Атолла. В руках графиня держала золотой обруч. Когда она подошла ближе, Роберт разглядел уродливый лиловый синяк на бледном красивом лице. Он нахмурился, гадая, уж не получила ли она его во время похищения, но ведь, когда они разговаривали вчера вечером, Атолл заверил его, что с ней обращаются хорошо.
Изабелла шагнула на нижнюю ступеньку платформы и протянула к нему руки. Они дрожали так сильно, что она едва не выронила корону, отчего по толпе пробежал встревоженный шепоток. Улыбаясь, Роберт наклонился к ней, чтобы ей было удобнее. Графиня осторожно водрузила золотой обруч ему на голову. Толпа взорвалась бурными аплодисментами, к явному неудовольствию аббата, который поднял вверх обе руки, требуя тишины. Постаравшись кивком выразить свою благодарность Изабелле, Роберт откинулся на спинку трона, ощущая непривычную тяжесть короны на голове.
Наступила заключительная часть церемонии — чтение свитков, — и поэт звонким голосом, разнесшимся над притихшей толпой, принялся выкликать имена королей Шотландии, начиная с Кеннета мак Альпина, Макбета и Малкольма Канмора и заканчивая Александром III и Джоном Баллиолом. На этом церемония завершилась.
Монахи принялись направлять гостей вниз по холму Мут-Хилл, к церкви, где Ламбертон должен был отслужить торжественную мессу, после чего вельмож ждал праздничный обед в резиденции аббатства. Друзья и члены семьи подошли к нему, чтобы поздравить, и Роберт улыбнулся, но, отклонив все попытки завязать разговор, вместо этого направился к Элизабет. Взяв ее руку, он поцеловал ее. Элизабет подняла на него глаза, и лицо ее осветилось гордостью, а вот руки оставались холодными как лед. Роберт поразился переменам, произошедшим в ней, казалось, за одну ночь. Он вдруг заметил, что она надела на шею крестик из слоновой кости, который еще в детстве подарил ей отец. Он давно не видел его на своей супруге.
— Теперь все будет по-другому, — сказал он ей. — Я был не тем мужем, которого ты заслуживала, но теперь я стану тем королем, который тебе нужен.
Элизабет покачала головой.
— Это все слова, Роберт. Детские игрушки. — Взгляд ее устремился к трону на возвышении. — Вся эта церемония. Ритуал. Королями так не становятся.
Роберт прищурился:
— Быть может, все прошло не так, как мне того хотелось, но моя инаугурация, смею тебя заверить, — это не спектакль. Отныне я по древнему праву — король, а ты — королева.
— Ты находишься здесь не по праву. — Голос Элизабет стал тверже, хотя она понизила его, поскольку мимо сплошным потоком все еще шли люди, смеясь и переговариваясь друг с другом. — Ты взошел сюда, совершив переворот и убийство. Я знаю, что ты сделал в Дамфрисе. На твоих руках кровь Джона Комина. Или ты думаешь, что люди из другой части королевства последуют за тобой, когда узнают, что ты натворил? Ты будешь только наполовину королем, и остальные твои подданные не признают тебя.
Роберт спросил себя, уж не разговаривала ли она со своим дядей — и не настроил ли ее Джеймс против него.
— Когда англичане нападут на нас, меня признают все. У них не будет иного выхода, если они хотят выжить и победить в предстоящей войне.
— И Комины тоже?
— Я обдумываю, как справиться и с этой угрозой. — Роберт выдохнул свое раздражение и положил руки ей на плечи. — Тебе не стоит беспокоиться об этом, Элизабет. У меня много сторонников, готовых сражаться и умереть, и с каждым днем их становится больше. Я верю, что мы сможем устоять перед королем Эдуардом даже без полной поддержки всего королевства.
— Король Эдуард — не единственный, кто жаждет твоей крови. — Казалось, невероятное напряжение покинуло ее, и лицо жены исполнилось печали. — Хэмфри придет за тобой. И все те, кого ты называл братьями в Англии, тоже придут по твою душу. Скорее всего, и мой отец тоже.
— Я знаю об этом, — негромко ответил Роберт, которого больно укололо напоминание о Хэмфри. На протяжении многих месяцев он тщетно пытался забыть это имя.
Элизабет поколебалась, но потом все-таки накрыла своей ледяной ладошкой его руку, лежавшую у нее на плече.
— Я — твоя жена, Роберт. Все последние годы я воспитывала твою дочь и поддерживала огонь в твоем очаге. Обещаю, что исполню свой долг в качестве королевы, но я не могу верить в то, что ты сделал. Гордыня, как говорит мой отец, всегда означает начало конца. — Она подняла его руку и поцеловала ее, прежде чем спуститься с холма и смешаться с толпой, направлявшейся к церкви.
Роберт смотрел ей вслед, и слова жены, в которых крылось зловещее предостережение, еще звучали у него в ушах. Он стоял под лучами яркого солнца, и корона Шотландии холодным обручем сдавливала ему виски.
Авангард англичан приближался к границе. Раскинувшиеся впереди зеленые холмы, обступившие город Бервик, прорезала широкая лента Твида. Во главе двухтысячного войска ехал Эймер де Валанс. Он небрежно покачивался в седле своего боевого скакуна, и под его накидкой рыбьей чешуей блестела кольчуга. Он не ожидал нападения и потому надел на голову лишь подшлемник вместо полного шлема. Король взял Бервик более десяти лет назад после трехдневной осады в самом начале войны. С тех пор он оставался английским городом. Здесь они пополнят припасы и получат подкрепление, а потом войдут в Шотландию, чтобы выследить и схватить Роберта Брюса.