Отступник
Шрифт:
– Они здесь, – сказал Дэймон. – Он здесь.
О господи, уж это точно. Аэрумы были повсюду.
Это можно было сравнить с тем, как сто мячей для боулинга сбивают тысячу кеглей. Аэрумы, стоявшие на земле, ударили по первой шеренге Лаксенов и, наступая на них, по-видимому, заглатывали целиком.
Падая сверху, Аэрумы хватали Лаксенов, подбрасывали их в воздух, где тех – прямо в полете – ловили их соплеменники, а некоторые из Аэрумов превращались в нечто одновременно и твердое, и нет.
Я едва успела увернуться,
Аэрум обрел плотность, превратившись в высокую женщину с черными, как смоль, волосами. Она отвела назад руку, а потом изо всех сил ударила Лаксена, пронзив ему грудь. Пронзительный крик разорвал рев, стоявший у меня в ушах, а Аэрумша снова превратилась в маслянистый дым.
На землю грохнулся Исток – я даже не поняла откуда. От его падения затряслись ветки наверху, и на землю обрушился листопад. Исток заскользил по земле, в стороны полетели комья земли и камни. Исток – это оказался мужчина – сумел подняться на ноги и даже выпустить энергетический шар, но тот не достиг цели, потому что плотная тень отбросила его на землю. Вспышка белого света ударила в дерево – могучий вяз раскололся пополам и упал на толпу Аэрумов и Лаксенов, разбросав и тех и других по сторонам. Однако в битву вступила новая дивизия Аэрумов, опустившихся с небес, и еще один сверкающий поток потух.
– О боже… – выдохнула я с трясущимися руками.
Повернувшись, я увидела, как очередной Лаксен был подхвачен прямо в воздухе. Процесс питания был в самом разгаре, и я… я никогда не видела ничего подобного. Конечно, это был жестокий хаос, но в то же время он вызывал чувство какого-то благоговейного ужаса – вспышки света и плотные тени. Такой контраст.
Один из силуэтов оторвался от темной массы и обрел плотность прямо перед нами: существо высокого роста, с кожей, напоминающей отполированный обсидиан. Обозначились скульптурные скулы. Губы. Прямой нос. Обнаженная грудь и кожаные штаны. Крашенные в белый цвет волосы.
Перед нами, запрокинув голову, стоял Лото. Мерцающая голубая жидкость расплескалась по его алебастровой груди. На губах расплылась безумная улыбка.
– Время обеда.
Прежде чем кто-то из нас успел ответить, он бросился назад в… господи, я даже не знаю, как это назвать. Я подумала: наверное, это похоже на то, что случилось, когда американские индейцы решили, что первые поселенцы их достали, и устроили им резню. И сейчас мы наблюдали самую настоящую бойню – конечно, Лаксены ее заслужили, но все-таки…
Мерцающая кровь голубого оттенка хлестала во все стороны, покрывая траву и мощеные тротуары небольшой деревни. Огни Лаксенов гасли, точно раздавленные светляки. Бой перенесся дальше от нас, ближе к скоплению домов, которые некогда были защищены бета-кварцем, вкрапленным в горы.
Крыши домов были сорваны, когда в них стали врезаться Лаксены и Аэрумы. Засверкали
Взорвался еще один дом – в воздух взлетели доски, треснуло стекло. Я подпрыгнула на месте, когда мне показалось, что Дэймон зовет меня, но была не в силах оторвать взгляд от происходящего. Острые наконечники пламени прорезали небеса. Крики… они доносились отовсюду, окружали нас, звенели у меня в голове, заставляя мою туго натянутую кожу покрываться мурашками.
Внутри все переворачивалось.
Какая глупость и слабость – мне ведь уже приходилось убивать.
Эта мысль обрушилась на мое сознание, точно второй порыв ледяного ветра. Картинка перед глазами поплыла. Сколько раз мне пришлось убивать? Господи, кажется, я уже потеряла счет.
– Кэт, твое сердце… – произнес Дэймон, поднося руку к моей щеке. Его хватка на моей талии ослабла, наши глаза встретились и не хотели расставаться. Трудно было поверить, что среди такого кровопролития может быть такая красота. – Успокойся, Кэт. Все конечно.
Неужели? Энергия покалывала у меня внутри, я оглянулась на… ужас, происходивший здесь, и высвободилась.
Внезапно я ощутила потребность… даже не знаю, в чем я ощутила потребность. Моя кожа все еще была туго натянутой, и ее пощипывало. Жар возвратился и жег меня изнутри. Мне надо было уйти отсюда, уйти от Дэймона, уйти от всего этого.
В голове у меня творилось черт знает что. Я повернулась и снова побежала, но на этот раз уже никого не преследовала. А может, я преследовала саму себя. Этого я не знала, не понимала. Я просто мчалась вперед, и только тогда, когда, миновав поселение, я начала взбираться по крутому склону – по каменистой и скользкой тропинке, – я поняла, что оказалась в скалах Сенека и лезу по их склонам.
Восхождение было трудным, жестким, и я постоянно поскальзывалась. Чем выше я поднималась, тем сильнее становилась тяжесть в груди, и в какой-то момент стало совсем невозможно дышать. А сил попытаться понять, что я делаю здесь, не было совсем. И я действительно не хотела думать на эту тему, потому что это какое-то безумие.
Я знала: это не самоуничтожение. Взбираясь по колдобинам, спотыкаясь о небольшие кусты и поскальзываясь на мелких камнях, я вспоминала, как выглядела тогда Карисса. От нее исходил такой жар, словно перед этим ее засунули в микроволновку.
У меня почти подкосились ноги, когда я достигла первой площадки – в сущности, это было лишь небольшое возвышение, поднимавшееся над крутым обрывом. Я остановилась – замерла на месте, перестала думать и взбираться выше.
Делая глубокие вдохи, я подняла голову и посмотрела вверх: клянусь, я увидела призраки из прошлого. Мне померещилось, что сверху на меня смотрят Доусон и Бетани. Мой взгляд, скользнув по соседней вершине, снова вернулся туда, где я стояла.