Отсюда и в вечность
Шрифт:
— Мне этого не понять, — заметил Прюитт.
— Почему же? Ведь это истина. Впрочем, может, ты и прав в том отношении, что и судьбу свою человек не выбирает.
— Я не это имел в виду, — сказал Прю.
— Знаю, — спокойно продолжал «философ», как уже успел назвать незнакомого ему человека Прюитт. — Скажи, пожалуйста. ты католик?
— Ну, я католик, — вместо Прюитта ответил Анджелло. — А что?
— Ничего. Ведь я говорил не о моральном, а о физическом праве, о возможности… Никакие законы
— Разве это неверно? — спросил Анджелло.
— Все зависит от того, как подойти к вопросу. Как ты думаешь, пионеры христианской веры совершали самоубийства?
— Нет.
— От тебя, как от католика, я другого ответа и не ожидал. Но разве не католиками были рыцари крестовых походов?
— Эти рыцари не были самоубийцами. Их убивали.
— Но ведь они знали, на что идут, и принимали смерть по своей воле, не так ли?
— Конечно, но…
— Разве это не самоубийство?
— Но у них для этого были причины.
— Наверное, они надеялись таким путем получить путевку в рай.
— Блюм и рыцари крестовых походов — не одно и то же.
— Разница состоит только в том, что они шли на смерть целыми армиями, а Блюм покончил с собой в одиночку, по личным мотивам, о которых никто никогда не узнает. А пока эти мотивы неизвестны, нельзя сказать, прав или не прав Блюм. Ты, Анджелло, конечно, мог бы спросить, прав ли Блюм с моральной точки зрения, но это вопрос другой.
— Именно это меня и интересует.
— Самоубийство всегда считалось аморальным поступком. Так считают и считали при любом общественном строе. Представь себе, если бы каждый раз во время кризиса безработные отправлялись в Вашингтон или Лондон и совершали самоубийства на центральных площадях столицы. Что бы тогда было?
— Но ведь это было бы сумасшествием!
— Конечно, а ведь именно так поступали твои рыцари крестовых походов.
— Тогда время другое было.
— Ты хочешь сказать, что в те времена люди меньше хотели жить, чем сейчас?
— У нас сейчас больше причин ценить жизнь.
— Ну, конечно, — кино, автомашины, поезда, автобусы, самолеты, ночные клубы, бары, спорт, учебные заведения, предприятия, радио. Ты это имеешь в виду?
— Да.
— А что бы ты сказал о человеке, покончившем жизнь самоубийством в нацистском концлагере? Прав он или нет?
— Думаю, что прав.
— А почему же не прав наш американский служащий, работающий где-нибудь в тресте?
— Его же там не истязают!
— Ты так полагаешь? А как в отношении рядовых американской армии или заключенных в военной тюрьме, которых истязают?
— В общем-то все это правильно, — сказал
— Это Джек Мэллой, — сказал Анджелло Прюитту. — Ты еще услышишь здесь и не такие разговоры.
— Я много о тебе слышал, — сказал несколько смущенно Прю.
— И я о тебе много слышал, — тепло ответил Мэллой. — С удовольствием пожму твою руку. Из всех, кто здесь находится, ты один послушался моих советов и точно их выполнил.
Мэллой окинул взглядом остальных заключенных второго барака, расположившихся лениво на полу вокруг того места, где лежал на нарах Прюитт. Те молча опустили глаза. Мэллой как-то по-особенному подмигнул Прюитту.
— Если бы тут набралось с дюжину таких, как ты, то за какие-нибудь три месяца мы сумели бы упрятать в сумасшедший дом и Томпсопа и Фэтсо. Конечно, на их место пришлют таких же двух других, и все начнется сначала. Но эта тюрьма в американской армии стала бы самым тяжелым местом службы для таких людей, как Томпсон и Фэтсо. В конце концов нм пришлось бы закрыть это заведение и распустить нас по домам.
Прюитта очень заинтересовало, какой смысл вложил Мэллой в слова «по домам» — возвращение в часть или увольнение со службы, но он почему-то не спросил его об этом.
Мэллой снова с минуту помолчал. Все слышали его последние слова, и, хотя никто не откликнулся на них, складывалось впечатление, будто все были уверены в том, что он знал, что говорил.
Прю заметил, что здесь, по втором бараке, существовало правило, которого не было в первом бараке. Здесь каждый мог сказать вслух все, что думал. Прюитту это пришлось по душе.
— Закуривай, — предложил Мэллой, вынув из кармана пачку первосортных сигарет.
— Э, да у тебя роскошные сигареты, — смущенно заметил Прюитт. — Спасибо.
— Этого добра у меня много, — сказал Мэллой. — Могу угостить в любое время. Если бы вот этот чертенок, — Мэллой кивком головы показал па Анджелло, — послушался моих советов, как это сделал ты, то сумел бы провернуть свой план и еще месяц назад вырвался бы отсюда.
— Ты прав, — подтвердил Маггио, беря предложенную ему сигарету. — Но подожди еще, я сделаю это.
Прюитт заметил, как блеснули глаза Анджелло. Так случалось каждый раз, когда кто-нибудь упоминал о его тайном плане, но сейчас во взгляде Анджелло не было той злобной подозрительности, которую всегда чувствовал Прюитт, когда они вели разговоры в каменоломне.
— Я просто выжидаю, — сказал Анджелло. — Но не беспокойтесь, я все равно добьюсь своего.
— Конечно, дружок. Ты своего добьешься, — поддержал его Мэллой. — Но ты мог бы избежать многих неприятностей, если бы послушался меня.