Отсюда и в вечность
Шрифт:
— Браун, дай-ка ему, — приказал Фэтсо одному из караульных.
Браун шагнул вперед, взмахнул дубинкой и нанес Бэрри страшный по силе удар в область почек. Бэрри дико закричал, затем закашлялся, и кровь полилась у него изо рта.
— Ты сломал руку Мурдоку? — спросил Фэтсо.
— Будь ты проклят, — прошептал Бэрри в ответ. — Или убей меня, или я убью тебя.
Заключенных продержали в «яме» пятнадцать минут, а затем под конвоем караульных отправили обратно в барак и сразу дали отбой. Из «ямы» то и дело раздавались крики, и никто не мог уснуть. Тем не
Во время обеда стало известно, что Бэрри отправили в тюремную больницу. В сопроводительном письме было сказано, что в результате падения с машины он получил тяжелые травмы спины и головы.
Около полудня на следующий день Бэрри умер «от внутреннего кровоизлияния и травм, вызванных, — как говорилось в официальном сообщении, — падением из кузова автомобиля, двигавшегося с большой скоростью».
Прюитт не говорил Мэллою о своих намерениях, пока не пришло известие о смерти Бэрри. Он все решил, когда Бэрри был еще жив, но не хотел пока ни с кем делиться своими планами.
— Я убью его, — сказал Прюитт Мэллою. — Только подожду своего освобождения из тюрьмы, а потом где-нибудь подкараулю и убью. Конечно, я не собираюсь ему объявлять об этом, как Бэрри. Буду пока помалкивать и ждать подходящего момента.
— Его, конечно, следует убить, — ответил Мэллой, — хотя вряд ли этим чего-нибудь добьешься.
— А я ничего особенного и не хочу добиваться. Только я чувствую, что, убив его, снова стану человеком.
— Надеюсь, ты не собираешься нападать на него неожиданно, из-за угла? — поинтересовался Мэллой.
— Нет, не собираюсь. Он даже сможет защищаться. Мне рассказывали, что Фэтсо часто посещает один бар в городе и что у него всегда при себе нож. Я убью его ножом. У нас будут равные шансы, но ему не удастся убить меня. Я убью его, и никто но узнает, как все произошло.
— Ничего ты не добьешься, убив Фэтсо.
— Я сделаю это в память о Бэрри, которому так хотелось это сделать, но не пришлось.
— Да и Бэрри ничего не добился бы. Его судьба была предрешена с того дня, как он родился.
— Судьба Фэтсо тоже предрешена.
— Конечно. Могло случиться так, что Бэрри оказался бы на месте Фэтсо, а Фэтсо на его месте. Если ты хочешь убить, так убей тех, кто сделал Фэтсо таким, какой он есть. Он ведь только выполняет свой служебный долг.
— Вот и я свой долг выполню. Только я вижу свой долг совсем не в том, в чем видит его Фэтсо.
— Если бы убийство Фэтсо могло что-нибудь дать нам, я бы, не колеблясь, поддержал тебя. Не дело-то в том, что если ты и убьешь его, то на его место придет другой. Почему, например, ты не хочешь убить Томпсона?
— И вместо него назначат другого.
— Конечно. Но ведь Фэтсо выполняет его приказы.
— Не знаю, но у меня почему-то нет такой ненависти к Томпсону, как к Фэтсо. Майор Томпсон — офицер, от него можно всего ожидать. Но ведь Фэтсо человек нашего круга. А раз так, значит, он предатель.
— Понимаю. И все же ты не прав, собираясь его убить. Это ни к чему не приведет.
— Может быть. Но я уже принял
— Ну что же. Пусть будет так, но это совсем не тот вывод, к которому ты должен был бы прийти, если бы прислушивался к моей теории пассивного сопротивления. Ты ничего не понял, как не поняли меня Бэрри и Анджелло. Ни тот, ни другой не использовали моего метода. Их сопротивление было активным, а не пассивным. У них просто не было оружия.
— И все же я убью Фэтсо. Иного выхода для меня нет. Такой, как Фэтсо, жить недостоин.
Мэллой пожал плечами, взглянул куда-то в сторону. Свет уже давно был выключен, и заключенные спали. Мэллой и Прюитт сидели друг против друга и молча курили. С общего согласия заключенных Прюитт перебрался на нары рядом с Мэллоем, сразу после того как Анджелло забрали в тюремную больницу.
— Ну, хорошо, — сказал Мэллой. — Я давно хотел рассказать тебе кое о чем, а сейчас, когда ты поделился со мной своими планами, считаю, что откладывать это не стоит. Так вот, меня скоро здесь не будет.
— Почему? — удивленно спросил Прюитт.
— Но знаю, смогу ли объяснить тебе это, — медленно произнес Мэллой. — Со мной творится что-то странное.
— Ты болен?
— Нет, не болен. Но я чувствую, что мне не хватает сил, чтобы до конца выдержать свою линию. Я чувствую себя виновным в том, что произошло с Анджелло и Бэрри.
— Не говори ерунды, Джек.
— Это не ерунда, это правда. И Анджелло и Бэрри попытались следовать моим советам и потерпели неудачу. Я всегда хотел дать людям полезный совет, но ничего хорошего из моих советов у них не получалось. Видимо, виной всему я. Если бы Анджелло и Бэрри не слушали моих проповедей, то с ними не случилось бы такой беды. Значит, если я останусь здесь, то и другие могут оказаться в беде. Ты вот, например, уже стоишь на краю пропасти. Больше этого я вынести не могу.
— Мне кажется, ты не прав, Джек, — сказал Прюитт, досадуя, что в голову не приходят никакие убедительные доводы, чтобы опровергнуть сказанное Мэллоем.
— Нет, я прав. И поэтому мне нужно отсюда убираться.
— Как же ты хочешь это сделать? — спросил Прюитт.
— Просто, — ответил Мэллой. — Я могу достать в мастерской необходимые инструменты, чтобы проломать стену и устроить себе побег.
— А прожектора?
— Никто меня не увидит.
— Но ведь в проволочной ограде пропускают ток, поднимется тревога.
— Я достану кусачки с изолированными ручками, и тогда ток мне не страшен. Но легче всего совершить побег из мастерской. Там никто не помешает мне. И там я смогу достать какой-нибудь комбинезон, чтобы не появляться в городе в тюремной одежде.
— А деньги?
— Мне деньги не нужны. У меня в городе есть друзья, которые помогут мне укрыться, пока здесь все не успокоится, а потом устроят на какой-нибудь корабль, отплывающий в Штаты.
— Скоро начнется война.
— Я знаю. Возможно, что я снова поступлю на службу в армию, но под другой фамилией. А здесь я больше не останусь. Пока не началась война, я должен кое-что предпринять.