Отвага (сборник)
Шрифт:
— Ну что вы, Владимир Петрович! Как вы могли подумать такое? Напротив, я охотно… Просто все это так… неожиданно…
— А наша работа вся состоит из неожиданностей, — сказал Куликов. — Заранее привыкай к этому…
Через день ранним утром они вылетели первым рейсом. Куликов был одет в простенький костюм и, казалось, вместе с штатской одеждой приобрел что-то мирное, домашнее, даже черты его вечно озабоченного лица разгладились, и он стал выглядеть моложе. Часа через два приземлились в аэропорту, со всех сторон окруженном горами, их прохладные синеющие вершины только-только начало золотить восходящее
Устраиваясь, Саша саданул локтем о ящик и, морщась от боли, с досадой произнес:
— Ничего себе, летим со всеми удобствами!
— А чего ты хочешь? — отозвался Куликов, которого, казалось, совсем не смущала вся эта теснотища. — Пассажирские самолеты туда летают раз в неделю. Спасибо, что согласились прихватить на грузовом.
— Далеко лететь-то?
— Не очень.
После короткого разбега самолет не взлетел, а, как показалось Саше, скакнул в воздух и с видимым напряжением стал набирать высоту, перевалил, через острые, покрытые снегом пики гор и поплыл над коричневыми, изрезанными бесчисленными складками отрогами, которые незаметно перешли в пустыню, желтую и бесконечно однообразную.
«Так вот они какие, эти Кызылкумы! — думал Саша, глядя в круглое окошечко. — Красные пески? В самом деле, с красноватым оттенком…»
Они летели уже довольно долго, когда мотор неожиданно взревел сильнее и словно захлебнулся… Саша побледнел. Этого еще только не хватало! В следующее мгновение Саша почувствовал, как сиденье стремительно уходит из-под него. Он попытался за что-нибудь ухватиться. Но ящики задвигались как живые, и он, чтобы не быть придавленным, вынужден был одной рукой упереться в них, а второй судорожно вцепиться в ускользающее сиденье.
Самолет вновь дернуло, мотор сердито фыркнул и, как будто обретая уверенность, заработал на прежней ровной ноте. Саша перевел дух и оглянулся на Куликова. Тот, видимо, тоже вел борьбу с наползавшими ящиками и мешками и теперь старательно отпихивал их подальше от себя. Встретившись глазами с Сашей, майор подмигнул и весело крикнул:
— Ну как, испугался?
— Что это было?
— Воздушная яма. В пустыне это частенько случается. Понимаешь, разница температур воздушных потоков…
«Утешеньице», — невесело подумал Саша и попытался расслабиться. Ничего не получалось. Мысль о том, что самолет может вот-вот снова нырнуть в воздушную яму заставляла его еще крепче держаться за сиденье. От раскаленной обшивки несло жаром. Остро пахло отработанным топливом и еще чем-то неприятным от стоящих рядом с Сашей двух массивных бидонов, в которых что-то тяжело булькало.
Наконец самолет плавно пошел вниз. Желтые барханы, до этого казавшиеся очень далекими, приблизились, а потом замелькали мимо круглых окошек. Коснувшись песчаной поверхности, самолет пробежал немного и, сделав крутой разворот, остановился.
Летчик обернулся и крикнул:
— Приехали!
Саша
— А где же аэропорт? — растерянно спросил Саша.
— Да вот он, — летчик рукой ткнул в сторону домика.
Оттуда к ним неторопливой походкой уже шел пожилой человек, в летной фуражке и гимнастерке.
— Здорово, Виталий! — сказал он, тяжело отдуваясь.
— А, Никодимыч! — отозвался летчик, уже начавший вытаскивать из самолета ящики. — Как живешь?
— А чего мне сделается? — ворчливо произнес Никодимыч.
— Здоровьишко не шалит?
— Покалывает немного, язви его в душу!
— Я тут от ребят слышал, что ты вроде окончательно собрался уходить на пенсию?
— Собрался-то я давно, да вот начальство никак не отпускает. Подожди, говорит, Иван Никодимыч, немного, как только найдем тебе замену — сразу и пойдешь на заслуженный отдых. Второй год ищут — не могут найти. Кто сюда пойдет? В такой райский уголок калачом не заманишь. Вот и сижу как привязанный, никак не вырвусь… А ты что привез-то?
— Почту. Кое-какие грузы. Вот, пожалуйста, магнитофон для Рузмата Ниязалиева. Когда повезут к нему, предупреди, чтобы не особенно бросали — вещь хрупкая.
— Магнитофон? Зачем он ему? Джазы надумал слушать. Взбеленился на старости лет.
— Если заказал, значит, нужен, — спокойно заметил летчик, давно отвыкший удивляться. — Может, для детей. Или для внуков.
— Не иначе. У него их там целый выводок.
— И вот еще гостей к вам привез, — летчик кивнул в сторону Куликова и Саши.
— Вижу, — сказал Никодимыч. — Мне по радио сообщили, что какое-то начальство едет. — Обернулся и крикнул неожиданно высоким голосом: — Усма-а-ан!
— Эге-е-ей! — отозвалось из домика.
— Гостей принимай!..
Усман оказался низеньким полноватым узбеком с широкими скулами и маленькими глазками, смотревшими дружелюбно и в то же время с какой-то хитринкой. По-восточному приложив руку к груди, он полупоклоном приветствовал их и вежливо поинтересовался:
— Из области?
— Да, — ответил Куликов.
— По делам, значит?
— Точно.
— Ай, хорошо! Мы гостям всегда рады.
Куликов усмехнулся:
— Так уж и рады? Мы ведь проверять вас приехали.
Усман заулыбался сильнее и с прежним дружелюбием сказал:
— А, ладно! Все покажем. Мне поручили сопровождать вас…
Оставив на песке несколько ящиков и мешков, летчик попрощался и сразу полез обратно в кабину. Жарко дунуло ветром от закрутившихся лопастей винта. Самолет взлетел и с тарахтением стал удаляться. Саше вдруг стало нестерпимо грустно, как будто вместе с улетевшим самолетом оборвалась связь с цивилизованным миром и они с Куликовым остались одни-одинешеньки в этой огромной чужой пустыне.