Отважное сердце
Шрифт:
— Ты говорил, что дорога впереди будет хуже?
— Да, по словам моего деда, — ответил Генри.
Хэмфри кивнул на Хантера.
— Как он себя ведет?
— Думаю, еще пару часов выдержит. — Роберт потрепал коня по холке и заметил, что Генри отвернулся, демонстрируя полнейшее отсутствие интереса. Вне всякого сомнения, теперь, когда он получил от Эдварда плату за выигранное пари, ему не было до лошади Роберта никакого дела. Роберт до сих пор злился на брата за тот глупый спор. Безрассудная смелость Эдварда, переходящая в нахальную дерзость, изумляла его, еще когда они были детьми, но здесь и сейчас она выглядела совершенно неуместной.
Местность впереди повышалась, и их кони с трудом преодолевали подъем. Столетние дубы с искривленными стволами уступили место березам и ясеням.
—
— И, с Божьей помощью, вернемся с короной в Вестминстер к Пасхе, — со злой улыбкой добавил Генри.
Хэмфри метнул на него предостерегающий взгляд, но лорд, похоже, ничего не заметил.
— Король Эдуард надеется найти эту корону у мятежников? — небрежным тоном поинтересовался Роберт, стараясь ничем не выдать своего интереса. — Она настолько ценная?
Впереди раздались громкие мужские голоса — это авангард достиг вершины холма.
— Самое время передохнуть, — сказал Хэмфри.
Роберт постарался скрыть свое разочарование и не стал настаивать на ответе. Во время пути по бескрайним лесам они не упускали возможности поболтать, и несколько раз до его слуха доносилось упоминание о короне короля Артура. Он пытался расспросить об этой короне Хэмфри, однако рыцарь вежливо, но твердо переводил разговор на другие темы. Его нежелание говорить об этом заставило Роберта вспомнить тайное собрание в бывших апартаментах короля Генриха в ночь празднества, которое состоялось несколько месяцев тому. Еще тогда ему показалось, что всех этих молодых людей объединяет нечто общее, помимо положения и богатства, нечто такое, о чем и не подозревают остальные молодые вельможи при дворе короля Эдуарда, — и это было каким-то образом связано с драконами на щитах, которых он, кстати, больше ни разу не видел после турнира. Пресловутая корона не давала ему покоя, и Роберт подозревал, что она имеет какое-то отношение к поспешной декабрьской кампании. В памяти у него всплыли пьяные откровения отца о его службе зимой в Уэльсе: о снежных бурях и страшных холодах, способных заморозить человека до смерти за одну ночь, о волках, собирающихся после сражений и начинающих рвать теплую плоть еще до того, как уйдут победители, чтобы трупы не успели замерзнуть. Но сейчас король и его рыцари, похоже, преследовали какие-то личные цели, а не просто подавляли мятеж, что и заставило их выступить в путь в таких неблагоприятных погодных условиях. Нечто такое, отчего пожилые мужчины становились молчаливыми и задумчивыми, а их сыновья теряли покой и сон.
Заслышав впереди удивленные восклицания, Роберт перестал изводить Хэмфри расспросами и принялся высматривать причину суматохи. Прямо перед ними холм резко обрывался вниз, открывая вид на долину, которую сплошной стеной перегораживали деревья: голые ветви ив и ясеней сплетались с тисом и остролистом в непроходимый частокол, над которым сторожевыми башнями высились сосны. Роберту показалось, что он видит леса Селкирка, темные просторы которых протянулись от шотландской границы до Каррика на западе и Эдинбурга на востоке. По обе стороны долины тянулись холмистые гряды, почти до самых макушек поросшие густыми зарослями деревьев, только на вершинах сменявшихся каменистыми осыпями. При виде зеленой чащи леса, тянущейся до самого горизонта и теряющейся в туманной дымке, захватывало дух, но еще более замечательное зрелище представляла собой прорубленная через нее широкая просека. Она походила на мертвый, серый шрам на впечатляющем ландшафте, повторяя все его подъемы и спуски, и ее безжизненная пустота странным образом контрастировала с зелеными лесами, обступившими ее с обеих сторон. От отца Роберт слышал о сотнях лесорубов и возчиков, которых король нанял во время покорения Уэльса, чтобы они прорубили просеки сквозь непроходимые леса, покрывавшие большую часть королевства Гвинедд. И вот сейчас, теряясь вдали, перед ним протянулось живое свидетельство этого колоссального труда.
— Похоже, к Пасхе не успеть, — пробормотал Генри, прищуренными глазами глядя вдаль.
Воины спешивались и рассредотачивались меж деревьев, освобождая место для тех, кто шел позади. Слуги принялись распаковывать еду и питье для рыцарей, а грумы занялись лошадьми, подтягивая подпруги и поправляя потники и чепраки. Оставив Хантера на попечение Неса, в то время как камердинер принялся наделять порциями еды его людей, Роберт решил размять ноги и пропустить кружку пива. Неподалеку он увидел Джона де Варенна и графа Линкольна, напряженно совещавшихся о чем-то с двумя мужчинами, чьи акетоны были выкрашены в желтый и красный цвета. В нем проснулся интерес, когда он заметил вышитые у них на груди золотые кресты. Мужчины были одеты в цвета графа Уорика, полк которого выступил из Честера перед войском Варенна. В этом полку находились жена и сыновья Уорика, а также его дочь, Елена.
В общем-то, не было ничего необычного в том, что самых высокопоставленных вельмож в походе сопровождали семьи, поскольку никто не мог сказать точно, сколько продлится та или иная кампания. Магнаты были обязаны отбыть на службе у короля всего сорок дней, но по окончании этого срока обычно заключались новые контракты, и ни один барон не осмеливался вот так запросто покинуть своего короля в самый разгар военных действий, какими бы ни были его права. Женщины и дети наверняка разместятся в Конви вместе с поварами, портными, лекарями и священниками. Как правило, следом за войском шли маркитантки, которых никто не звал, но которым были рады многие, и среди них продавцы индульгенций, менестрели и шлюхи. Для них армия являла собой настоящий источник к существованию, своеобразный движущийся денежный мешок.
Джон де Варенн сделал паузу и огляделся по сторонам. Заприметив внука, он жестом подозвал его к себе, вместе с Робертом и Хэмфри.
— Что случилось, сэр? — спросил Генри, когда они втроем подошли к деду.
— Арьергард Уорика видел дым в лесу. Полк ушел слишком далеко вперед, чтобы возвращаться и выяснять, в чем дело, так что его разведчики дождались нас. Я хочу, чтобы ты взглянул, Генри, что там происходит. — Варенн кивнул на Хэмфри и Роберта. — Поезжайте с ним. Скорее всего, это какие-нибудь браконьеры или разбойники. Но мы не слишком далеко от Денби, а там был атакован Линкольн.
Граф Линкольн мрачно кивнул в знак согласия.
— Я потерял много людей в бою с мятежниками. Они напали на меня крупными силами. Большинство было вооружено копьями и дротиками, но у некоторых были и короткие луки.
— По крайней мере, мы должны быть благодарны хотя бы за это, — пробормотал Варенн. — Пемброку противостоят люди Гуэнта со своими длинными луками. Господь свидетель, более смертоносного оружия просто не существует. — Он вновь повернулся к внуку. — Сообщай мне обо всем, что обнаружишь, Генри. Если враг поблизости, мы вступим с ним в бой. Нельзя допустить, чтобы нам перекрыли обратную дорогу домой.
Выслушав лазутчиков Уорика, которые объяснили им, где видели дым, троица вернулась к своим людям. Эдвард принялся ворчать, когда Роберт рассказал о поставленной им задаче, но потом залпом допил пиво и прыгнул в седло вместе с тремя рыцарями и одиннадцатью оруженосцами, составлявшими боевой отряд Роберта. Нес развернул знамя Роберта, когда все три отряда, состоящие из сорока восьми человек, повели своих лошадей мимо расположившихся на отдых солдат, чтобы вступить на пробитую лесорубами просеку, пересекавшую лесистую долину.
Зимнее солнце светило им прямо в глаза, когда они стали спускаться по расчищенной дороге вниз. Три стяга трепетали на ветру. Во главе процессии двигался флаг Генри с голубым львом на золотом поле, за которым следовало голубое знамя Хэмфри с продольной белой полосой и шестью львами по бокам, а замыкал шествие красный шеврон Роберта на белом поле. Роберт отпустил поводья Хантера, позволяя коню самому выбирать дорогу между пней и торчащих корней, но путь оказался довольно легким, поскольку здесь совсем недавно прошли сотни ног и копыт. Несмотря на легкую усталость после утренней скачки, молодой человек испытывал явное облегчение от смены ритма — ведь их маленький отряд мог двигаться намного быстрее громоздкого полка, продвижение которого тормозили повозки обоза и пехота. Взглянув на Хэмфри, который ответил ему веселой улыбкой, Роберт понял, что и у приятеля поднялось настроение. До сих пор он даже не подозревал о том, какую тоску и апатию нагонял на них утомительный и монотонный марш.