Отвергнуть короля
Шрифт:
– У него умная голова на плечах.
Несмотря на жаркий день, Махелт задрожала.
– Я ненавижу Иоанна, – призналась она.
– Он помазанник Божий! – Изабелла предупреждающе подняла указательный палец. – И даже если тебе не хочется сидеть с ним за ужином или проводить время в его обществе, ты должна помнить, что он умен и коварен. Игру надо вести ловко и осмотрительно… Гуго и твоему отцу это прекрасно известно.
– Мама…
– Я понимаю. – Изабелла сжала руку дочери. – Но ты должна руководствоваться разумом, а не сердцем. Довольно об этом, к нам идет архиепископ. – Она почтительно присела в реверансе.
Махелт ничего не ответила и последовала ее примеру. Она сомневалась, что сумеет руководствоваться разумом, а не сердцем. Если цена дипломатии – проглотить ненависть к Иоанну, у нее может не найтись нужной монеты в кошельке.
Махелт накрутила прядь волос на указательный палец и вытянула ноги к камину. В поздний вечер Винчестер был погружен в темноту, не считая мерцания звезд и редкого проблеска сигнального костра или фонаря стражника. Все в доме давно отправились спать, но она ждала Гуго, который ушел, чтобы обсудить вопросы государственной важности со своим отцом и другими баронами, в том числе ее братом и архиепископом Кентерберийским. Ее отец находился в другом месте, нес службу королю. Доброй и заботливой жене положено ждать своего мужа, но Махелт не смыкала глаз не только из чувства долга. Ее снедало любопытство.
Они с матерью провели вечер вместе, обмениваясь свежими сплетнями, пока их дети играли. Ансель и Джоанна были одних лет с сыновьями Махелт. Остальные ее сестры то играли, то сплетничали, по настроению. Когда Махелт в последний раз их видела, они были детьми. Теперь у тринадцатилетней Беллы начала округляться фигура, и девочка, со своими льняными волосами до талии и темно-синими глазами, обещала стать украшением семьи. Сибире исполнилось двенадцать, а крошка Ева стала длинноногой восьмилеткой. Гилберт и Уолтер из озорных мальчишек превратились в подростков с ломающимися голосами и отсутствием интереса к женской компании. Гилберт собирался стать священником и уже наметил целью сан епископа, а Уолтер был неугомонным, словно жеребенок весной.
Мужчины еще не вернулись, когда ее мать отправилась спать, и лишь далеко за полночь, услышав шум во дворе и лай псов вперемешку с отрывистыми тихими приказами, Махелт очнулась от дремы. Потирая глаза, она подошла к открытым ставням. При свете фонаря в руках оруженосца она увидела, как Гуго желает доброй ночи отцу, а Трайпс и еще несколько домашних собак вертятся у них под ногами.
Когда Гуго ступил на внешнюю лестницу, ведущую в комнату, Махелт поспешно вернулась на скамью, чтобы он не застал ее глазеющей из окна, словно жена-наседка.
– Еще не спите? – удивился Гуго, открыв дверь. – Я думал, вы давно в постели.
Размахивая хвостом, едва не сбивая самого себя с ног, Трайпс покружил вокруг Махелт и Гуго и плюхнулся перед углями.
Махелт встала со скамьи.
– Я не устала. – Она сняла с мужа шляпу и поцеловала его в щеку, заметив при этом, что он держит кусок пергамента.
– И разумеется, ваше любопытство здесь ни при чем? – весело сморщился он.
Махелт состроила рожицу:
– Ну разумеется, нет. Не хотите вина?
– С меня хватит, – покачал головой Гуго. – Я и так уже выпил слишком много. – Он сел на кровать, и Махелт опустилась на колени, чтобы снять с мужа сапоги.
– Тогда, быть может, расскажете мне, как все прошло? Что это у вас в руке?
Гуго оглянулся, чтобы проверить, не шпионят ли слуги, и протянул жене пергамент.
– Будущее, – сказал он.
Махелт взглянула на пергамент. Почерк не принадлежал писцу, более того – она заподозрила руку свекра. Махелт заметила, что в нескольких местах слова соскребли и заменили на новые, но весь документ, хотя и не совсем безупречный, был вполне разборчивым. Лицо Махелт краснело по мере того, как она читала пункты: «Король Иоанн признает, что не станет арестовывать без суда, брать мзду за отправление правосудия или отказывать в правосудии». Она вскинула глаза на мужа и вернулась к пергаменту: «Мы будем назначать судей, констеблей, шерифов и иных чиновников лишь из тех, кто знает закон королевства и имеет желание его добросовестно исполнять. Я признаю, что мои подданные не обязаны воевать за пределами Англии, за исключением Нормандии и Бретани. Если кто-то должен выставить десять рыцарей, его бремя следует облегчить по совету моих баронов. Мы полностью отстраним от должностей бейлифов приближенных Джерарда Д’Ати, чтобы впредь они не занимали никакой должности в Англии, а именно Энжелара де Сигоня, Питера, Гая и Эндрю де Шансо, Гая де Сигоня, Джеффри де Мартиньи, Филиппа Марка, его братьев, его племянника Джеффри и весь их род. Мы немедленно вернем сына Лливелина, всех валлийских заложников и все грамоты, выданные нам в обеспечение мира». Махелт пришлось поднять глаза и вытереть слезы, но она яростно кивала и сияла от гордости. Конечно, написать легко. Заставить Иоанна согласиться будет сложнее.
– Уберите его в ларец в сундуке с оружием, – сказал Гуго. – Как видите, мы сегодня не только пили и переливали из пустого в порожнее. Теперь, когда Лэнгтон вернулся, мы приступим к делу всерьез. Это всего лишь грубый черновик, предстоит еще много работы, но когда она будет закончена, у нас появится собственная хартия, и что бы ни случилось, мы свяжем короля ее условиями. – Лицо Гуго покраснело, пока он говорил. – Это не мятеж и не измена. Сегодня в соборе Иоанн поклялся исправиться, и эти пункты послужат его исправлению.
Махелт забрала пергамент и спрятала его в деревянный ларец в сундуке с оружием. Последний запирался на два замка, чтобы уберечь от острого оружия шаловливые маленькие ручонки. Вернувшись к кровати, Махелт встала на колени рядом с Гуго. Если прежде она испытывала беспокойство и нетерпение, сейчас ее переполняли предвкушение и возбуждение.
– Мой отец знает?
– Мы попросили Уилла рассказать Уильяму Маршалу, когда тот вернется от короля. Чтобы усадить Иоанна за стол переговоров, нужны разумные люди в его окружении. Даже лучше, что ваш отец будет знать, но участвовать, так сказать, с другой стороны.
Махелт расстегнула золотую брошь и распустила завязки рубахи.
– Думаете, Иоанн согласится?
Гуго запустил пальцы в длинные темные волосы жены, усадил ее на себя и поцеловал. Его губы были теплыми и отдавали вином, и Махелт вздрогнула от удовольствия. Она надеялась, что муж выпил не слишком много.
– Не сразу, – ответил Гуго между поцелуями, выгибая спину и ахая, – но мы его заставим. Мы не позволим королю отделаться пустыми обещаниями.
Махелт протянула руку и с радостью убедилась, что ее надежды на сегодняшнюю ночь не беспочвенны. Член Гуго был твердым, как копье.
– Как и вам, – хохотнула она, задыхаясь, и оседлала мужа.
Уилл посмотрел на отца и глубоко вздохнул. Он лавировал в опасных водах.
– Вы говорили, что короля необходимо обуздать. Вы сами стали жертвой его злобы… Мы все пострадали.
Было уже поздно, они сидели вдвоем в Винчестерском доме Маршала, в отгороженной ширмой комнате позади зала. Все остальные давно отправились спать. Глаза Уилла горели от усталости. А под глазами его отца залегли темные круги – у него тоже выдался непростой день. Однако ни один из них не мог отправиться спать, пока перед ними лежал черновик хартии. Уилл злился, что его выбрали для разговора с отцом. Уж лучше это сделать кому-нибудь постороннему, поскольку теперь все усложняли отношения отца и сына. Уиллу пришлось просить отца выслушать, и они поменялись ролями.