Отвергнуть короля

Чедвик Элизабет

Сейчас Длинный Меч понадобился, чтобы подавить восстание баронов, прежде чем оно наберет силу. Нортгемптон выдержал двухнедельную осаду, но Бедфорд пал, и мятежники направились в Лондон. Среди них было немало его добрых друзей и даже родственников. В том числе его единоутробные братья Биго и муж матери. Длинный Меч поджал губы. Возможно, Ральфу повезло, что он до сих пор в парижском плену.

– Вы готовы?

Длинный Меч повернулся к Иоанну, который неслышно вошел в комнату. Его брат постарел. Глаза короля были налиты кровью, под ними набрякли мешки, в уголках губ залегли новые складки. И еще проглядывало нечто неуловимое, имеющее отношение к самому Длинному Мечу, какая-то настороженность, которой прежде не было. Вероятней всего, она была вызвана его родством с Биго или даже чувством вины за месяцы в плену после Бувине. С августа по май прошло немало времени.

– Да, сир, – ответил Длинный Меч. – Я готов. – Он заколол плащ круглой золотой брошью, которая была знаменита не меньше, чем длинный меч на его бедре.

– Не задерживайтесь в пути, – произнес Иоанн. – Я хочу, чтобы Лондону ничто не угрожало и чтобы вы с де Молеоном окружили и уничтожили мерзавцев.

– Я поспешу, что есть сил. – Длинный Меч надел шпоры.

– По крайней мере, на вас я могу положиться, – скривил рот Иоанн. – Люди, которых я считал союзниками, оставили меня и изменили клятвам, принесенным на моей коронации.

Длинный Меч почувствовал странную нотку в голосе брата. В нем звучали беспокойство и печаль, а то и укоризна, как будто верность самого Длинного Меча находилась под сомнением.

– Я никогда не оставлю вас, сир. – Длинный Меч остановился, чтобы опуститься на колени перед Иоанном, который поднял его и расцеловал в обе щеки.

– Рад это слышать. Идите выполняйте приказ. Я верю, что вы с де Молеоном меня не подведете.

Король не добавил «на сей раз», но это подразумевалось.

* * *

Гуго смахнул шляпой пыль, сел на стол в главной комнате фамильного лондонского дома на Фрайди-стрит и принял кубок вина у растерянного привратника, который не ожидал внезапного прибытия графа, его наследника и их рыцарей. Его жена поспешно стряпала похлебку из того, что нашлось в кладовых, а всякую мелкую сошку отправили в харчевни в надежде что-нибудь раздобыть.

– Проще, чем с Нортгемптоном. Теперь королю придется пойти на уступки, – произнес Ранульф Фицроберт. Велев оруженосцу положить дорожный сверток в углу, он взял кубок у Гуго и присоединился к нему.

Гуго согласился с зятем. В воскресенье все лондонские жители отправились в церкви, оставив ворота широко открытыми – к вящему удобству мятежников. Сердечная встреча их не ждала, но втайне лондонцы были довольны.

Граф вошел в зал и весело, но неодобрительно взглянул на сына и зятя, сидевших на столе.

– Похоже, все усилия, затраченные на твое воспитание, пропали втуне, – произнес он.

– Теперь мы мятежники, – пожал плечами Гуго.

– Это не значит, что надо забыть о манерах… Наоборот! – резко ответил его отец, но когда Ранульф попытался встать со стола, махнул рукой: – Ладно, сидите. Все равно нам предстоит здесь трапезничать не раньше вечера. Как вино? – Он взял у Гуго кубок.

– Затхлое, но пить можно.

– Вино короля Генриха на вкус и вид напоминало грязь. – Граф сделал глоток, поморщился, но промолчал. – Говорят, мы чудом успели первыми. Граф Солсбери и Савари де Молеон наступали нам на пятки.

– Чудом так чудом, – ответил Гуго. – Они ничего не смогут с нами поделать. Мы в безопасности, если не обидим горожан.

– Обладание Лондоном и поддержка лондонских жителей – сильный козырь, – кивнул его отец. – Не стану отрицать, неудача с Нортгемптоном – тяжелый удар, но мы захватили Бедфорд.

Ранульф поболтал вино в бокале.

– Иные могут подумать, что это не столько козырь, сколько незаконный захват. Площадка, с которой можно предложить французам власть над Англией.

– Несомненно, – ответил граф Роджер, – но мы подождем реакции Иоанна. Меня не слишком радует мысль о французском принце на английском троне… Иоанн – помазанник Божий, но его необходимо обуздать и призвать к ответу. – Он мрачно посмотрел на Гуго и Ранульфа. – Мой отец восстал против власти того, кого считал тираном, но потерпел поражение, и тогда у нас отняли Фрамлингем, сровняв его с землей. После смерти отца я двенадцать лет пытался вернуть родовые земли и получить разрешение отстроить Фрамлингем. Я всегда вел игру осторожно, поскольку знал: плоды долгих лет можно уничтожить за один день. Достаточно единственного ложного шага.

– И это ложный шаг? – спросил Гуго.

– Это ты мне скажи, сын мой, – устало произнес граф.

* * *

Длинный Меч поджал губы, когда разведчик натянул поводья. Новость плохая, понял он, прежде чем тот успел заговорить.

– Сир, мятежники вошли в Лондон! Горожане открыли им ворота.

Длинный Меч взглянул на пятнышко городских стен вдалеке. Он скакал как проклятый, чтобы перерезать мятежникам путь, и отправил в город посланцев, защищая его интересы, но тщетно. Его опередили и перехитрили более быстрые противники.

– Что будем делать? – спросил капитан наемников Иоанна Савари де Молеон.

Он был коренаст, широкоплеч и покрыт шрамами, как испытанный в медвежьей травле пес. Кольчуга его с каждым вдохом переливалась, словно змеиная чешуя.

Длинный Меч погрыз костяшку большого пальца.

– Оставим отряд, чтобы наблюдать за их передвижениями и перехватывать гонцов. Нет смысла оставаться здесь всем. Мы вернемся к королю, и пусть он решает, что делать дальше.

– Он будет в ярости, – предупредил де Молеон.

– А что еще мы можем сделать? – пожал плечами Длинный Меч. – Нельзя же осадить такой большой город такими малыми силами.

– Тогда сами с ним объясняйтесь, – покосился на него де Молеон. – В конце концов, вы кровные родственники.

* * *

Махелт ахнула, когда Гуго заключил ее в объятия и крепко поцеловал, царапая щетиной. За время военной кампании его мышцы окрепли, а кожа загорела, и сердце Махелт переполняли любовь и желание. Время от времени она получала письма от мужа, но понятия не имела, когда он вернется во Фрамлингем. В детстве отец часто отсутствовал все лето, и она заранее смирилась, что Гуго будет поступать так же, поэтому его возвращение было чудесным сюрпризом… и облегчением.