Отвергнуть короля

Чедвик Элизабет

Махелт опустила глаза, потирая большим пальцем обручальное кольцо. Теперь она как в ловушке. Если избрать неповиновение, муж и брат пойдут войной на ее отца. Ее приемная семья против родной. Она ненавидела Иоанна, но выступить против него означало также выступить против отца, и это причиняло невыносимую боль.

– Итак, что мы будем делать? – спросил Гуго. – Одно дело – решить бросить вызов королю, и совсем другое – его покинуть. Нам нужен рычаг воздействия, но пока у нас ничего нет.

– Согласен, – ответил граф. – Мы выясним, кто из баронов нас поддерживает, но нужно забросить сеть дальше и заглянуть за стены замков, в города… А может, и в Париж.

Опустилась глубокая тишина, в которой все обдумывали чудовищность его слов, которые стали реальностью, будучи произнесенными открыто.

– Вы имеете в виду Лондон и Людовика? – спросил Гуго, втянув воздух.

Его отец кивнул:

– Кому принадлежит Лондон, тому принадлежит сердце английской торговли. И если Иоанн так и не пойдет на уступки, Людовик Французский давно выжидает подходящего случая…

* * *

Когда совет закончился, Махелт стояла во дворе и ждала, пока Гуго пожелает отцу доброй ночи. Ее брат уже отправился в свою комнату и запер дверь на засов. Стена Фрамлингема кишела солдатами – охрану удвоили, бдительность усилили. Махелт поежилась и оберегающе положила руку на свою утробу и нерожденное дитя.

Гуго вышел из комнаты, распахнул плащ и укрыл жену меховыми крыльями.

– То, что случилось с Уиллом… – Она закусила губу. – Что происходит сейчас… заставило меня понять, как легко отнять у человека все.

– Здесь нам ничто не угрожает. – Гуго притянул жену к себе, чтобы она ощутила мощь его тела. – У каждой комнаты поставлены стражники… верные люди.

– Но так не должно быть. Мы должны спать спокойно, не опасаясь, что нас перережут в собственных постелях.

– Вы правы. Иоанна необходимо призвать к ответу, а его ставленников – изгнать.

– И когда это случится, мой отец тоже падет. Но если Иоанн устоит, погибнем мы. Это невыносимо!

Гуго провел по ее щеке кончиком пальца:

– Ваш отец искусен в политике и выстоит, даже если ему придется удалиться в Ирландию. Если Иоанн одержит верх… Что ж, он не причинит вреда дочери и внуку того, кто является его главной опорой.

– Даже если он велел убить жену моего брата?

– Доказательств тому нет, только мнение вашего брата, а на него нельзя всецело положиться. Вы же знаете, как сильно он ненавидит короля.

– Потому что жил с ним, – с глубоким отвращением ответила Махелт.

– Да, но это все же не доказывает вины Иоанна.

– За убийством стоит он. Вспомните о его репутации! Кто еще это мог быть? – Махелт высвободилась из объятий мужа и быстро зашагала к супружеским комнатам.

Пройдя мимо стражника у внешней двери, она обнаружила одного из самых доверенных людей Гуго у занавески, отделявшей часть комнаты, в которой спали их сыновья. Мужчина молча встал, поклонился и отошел, освободив ей дорогу. Махелт отдернула занавеску, чтобы посмотреть на мальчиков. Никогда еще ей не представлялось так ясно, сколь легко может быть уничтожено все, что ей дорого. Слухи об Артуре, правда о Мод де Браоз и ее сыне, хищные приставания Иоанна к женщинам, а теперь еще подозрения и догадки относительно гибели жены ее брата и их нерожденного ребенка. Какие еще доказательства нужны Гуго и всем остальным? Махелт отогнала мысли о верности ее отца Иоанну, поскольку они были слишком болезненными.

Маленький Роджер лежал на спине, его щеки порозовели от сна, темные волосы были чуть влажными. Маленький Гуго сосал большой палец, его ресницы и брови были припорошены золотом. О боже, боже! Махелт прижала тыльную сторону руки ко рту, и у нее перед глазами все расплылось.

Гуго пришел следом за женой и обнял за плечи, глядя на спящих сыновей.

– Что бы ни случилось, клянусь своей душой обеспечить вашу и их безопасность, – произнес он.

Роджер что-то пробормотал во сне и пошевелился. Родители отошли, чтобы не разбудить его. На их собственной кровати Гуго зажег светильник под пологом. Махелт смотрела на мужа: словно воин – на поле битвы, в которую он намерен вступить.

– Вашей душой, – повторила она.

– Да. – Гуго выпятил подбородок. – Моей душой.

Махелт не выдержала и опустила глаза. Или муж относится к происходящему слишком легкомысленно и клянется, только чтобы успокоить ее, или он совершенно серьезен. Тогда, если она примет его клятву, а он не сможет ее сдержать, то будет навеки проклят… Как и она.

– Так сдержите свое слово, – произнесла она, когда ароматизированное масло начало наполнять пространство под пологом благоуханием ладана.

– Будь я проклят, если не сдержу! – Гуго взял ее лицо в ладони и скрепил клятву долгим страстным поцелуем. Махелт мгновение помедлила, обвила мужа руками и вверилась ему.

Глава 37

Винчестер, май 1215 года

Длинный Меч проверил свою портупею и поправил застежку. За время заключения он похудел, и ремень пришлось затянуть туже. К ношению оружия тоже придется привыкать заново. Приятно вновь носить свой знаменитый длинный меч на бедре, но все сидело не так, как прежде, и это его раздражало. Нужны молитвы и время, чтобы окончательно смыть позор поражения и плена.

Выглянув в окно, Длинный Меч проследил, как конюх ставит меж боевых коней его жеребца – не с завода Биго, а крепкого буланого коня из собственной конюшни короля. Фламандские солдаты суетились во дворе, совершая последние приготовления к предстоящему походу на Лондон.

Длинный Меч глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Он еще не был дома, не видел жену и детей. Иоанн прибыл в Сэндвич, чтобы поприветствовать брата на английской земле, когда того наконец обменяли на Роберта де Дрё, и немедленно впряг в лямку, заявив, что все остальное подождет.