Отвергнуть короля

Чедвик Элизабет

Махелт закончила зажигать свечи и присоединилась к мужу, лежащему на кровати.

– Не позволяйте Длинному Мечу тревожить вашу душу. Господу известно, у нас и без того полно забот, чтобы вы размышляли еще и о нем.

– Он не тревожит мою душу, – отрезал Гуго. – Просто нечестно, что его освободят, а Ральфа нет. – Он задумался. – Интересно, что сделает Длинный Меч, когда узнает, как Иоанн обошелся с Элой.

– Вы же не расскажете ему… – встревожилась Махелт.

– Разумеется, нет! – с раздражением фыркнул

Гуго. – Это не мое дело, да и в любом случае он не станет меня слушать. Я всего лишь его неотесанный брат Биго, который не понимает, что положение обязывает, и понятия не имеет о достойном поведении. – Гуго попытался встать с кровати, потому что его взбудоражила мысль о Длинном Мече, но Махелт толкнула его обратно.

– У меня для вас новость. – Она взяла его руку и положила себе на талию. – Я снова в тягости.

Как Махелт и надеялась, внимание мужа мгновенно переключилось, на лице медленно расплылась улыбка, и он накрыл пальцами ее утробу. Махелт была высокой и подтянутой, ее беременности не проявлялись до пятого месяца, так что нельзя было понять, насколько далеко продвинулось дело. Они не принимали мер предосторожности с Рождества.

– Какая замечательная новость! Когда?

– Не позже ноября, полагаю.

Гуго повалил Махелт на себя, нежно поцеловал и ненадолго забыл о своих заботах и тревогах, воздавая должное жене.

* * *

Утром Махелт навестила Иду, которая, как обычно, дремала у огня. В последнее время она ела, как птичка, но сейчас заметно оживилась, и глаза ее сверкали.

– Ты слышала новость о моем сыне, моем Уильяме?! – воскликнула она. – Его освободят!

– Да, матушка, я слышала, – обняла свекровь Махелт.

– Надеюсь, он скоро навестит нас. Мне не терпится его увидеть.

– Несомненно навестит, – дипломатично ответила Махелт.

– Разумеется, сначала он должен повидать жену и короля.

На этот раз Махелт промолчала.

– Ох уж эти мужчины и их дурацкая политика! – фыркнула Ида. – Дерутся, как петушки, за место на верху мусорной кучи.

Она взяла свое вышивание и принялась за дело. Махелт наблюдала за проворными пальцами Иды. Иногда ей казалось, что свекровь растеряла все мозги, пока шила, и шитье – единственное, о чем она теперь способна здраво рассуждать.

– Ральфа должны скоро освободить. – Махелт начала перебирать шелковые нитки в рабочей корзинке Иды, проверяя, не заканчиваются ли у нее какие-нибудь цвета. – Сколько можно держать его в плену?

Ида перестала шить.

– Я не забыла о Ральфе. – Ее голос внезапно стал резким. – Я молюсь о нем, как молюсь обо всех своих детях. И всем сердцем желаю, чтобы моих сыновей освободили вместе, но, поскольку этому не бывать, разве не лучше радоваться за одного, чем плакать о другом… По крайней мере, сегодня.

– Конечно, матушка, простите, –

согласилась Махелт, но невольно задумалась, что было бы, если бы все повернулось иначе и Ральфа освободили, а Длинный Меч остался пленником.

Ида уснула над вышиванием, и Махелт подошла к окну, чтобы выглянуть в сад. Она хотела поговорить с садовником насчет того, чтобы посадить такие же розы, как в поместье ее отца в Кавершеме, с их чудесным ароматом и лепестками цвета земляники и топленых сливок. Ее размышления прервала Орлоция, горничная Иды, которая на цыпочках пересекла комнату и шепотом обратилась к Махелт:

– Мадам, прибыл ваш брат.

Махелт нахмурилась. Она не ожидала гостей.

– Который?

– Лорд Уильям, мадам.

Махелт была удивлена. Что Уилл делает во Фрамлингеме, когда должен быть с их отцом или разъезжать по делам графства? К тому же его жена должна родить со дня на день… Возможно, уже родила. У нее засосало под ложечкой.

– Где он?

– В ваших покоях, мадам.

Что-то в голосе Орлоции заставило Махелт подумать, что случилось нечто ужасное. Не став будить Иду, она выбежала из комнаты.

Уилл сидел на маленькой скамье спиной к огню, закрыв лицо руками.

– Уилл? – Внезапно она очень испугалась и потому почти разозлилась.

Брат не должен так себя вести. Это неправильно!

Уилл выпрямился и опустил руки.

– Закрой дверь и убедись, что никто не подслушивает, – сказал он надтреснутым голосом.

Махелт закрыла дверь и подошла к занавеске между гостиной и спальней, чтобы проверить, не прячутся ли за ней служанки. Ее подташнивало.

– Что случилось? – повторила она. – Расскажи!

Уилл сглотнул раз, другой и покачал головой.

– Ладно, пойду принесу тебе выпить. – Махелт повернулась к двери, но брат протянул руку, чтобы ее остановить.

– Нет, просто… просто дай мне перевести дух.

Она вернулась и села рядом с ним на скамью, испытывая неподдельный ужас. Что, если отец опять заболел? Что, если приключилось несчастье с ее матерью, братом или сестрой?

– Не торопись, – сказала Махелт как ради него, так и ради себя.

– Дело… – Уилл покачал головой, и его чуть не вырвало. – Дело в жизни моего нерожденного ребенка и моей жены… света моей жизни.

– Что? – Махелт в ужасе глядела на него. Вопросы мелькали у нее в голове, но так быстро, что она не успевала их задать.

– Элис мертва! – Уилл начал хрипло, надрывно рыдать.

Потрясенная тем, что ее властный брат разваливается на части у нее на глазах, Махелт попыталась обнять его, но Уилл оттолкнул ее, позволив только гладить себя по спине. Господь милосердный, должно быть, Элис умерла родами. Махелт старалась не думать о новой жизни, растущей в ее утробе, как будто сравнение могло причинить вред.