Отверженная невеста
Шрифт:
Княгиня с удовольствием разглядывала дочь и говорила про себя, без тени зависти: «Я никогда не была такой красавицей, даже в юности!» Она перебирала драгоценности, раздумывая, какое ожерелье надеть, когда вошедшая горничная доложила, что некая дама просит ее принять.
— Я сейчас никого не принимаю, — отрезала княгиня.
— Так я ей и сказала, ваша светлость… Но эта особа уверяет, что пришла по очень важному делу, касающемуся вас лично…
— Вот как? — недовольно поморщилась Ольга Григорьевна и, подумав секунду, кивнула: — Хорошо, пусть войдет на минуту.
— Спасибо за жемчуг, маменька! — Татьяна поцеловала ее в щеку и выпорхнула в дверь, едва не столкнувшись с незнакомкой, входившей в комнату. Та смерила девушку неприлично пристальным взглядом и так мерзко усмехнулась, что Татьяна невольно вздрогнула и, перестав улыбаться, с недоумением на нее оглянулась.
— Я вас не припоминаю, — сухо заметила Ольга Григорьевна, когда непрошеная гостья остановилась перед ее креслом.
— Августа Гейндрих, к вашим услугам, — сладко улыбаясь, отрекомендовалась незнакомка.
Княгиня впервые слышала это имя, и так как оно было немецкое, решила, что женщина явилась с поручением или счетом из какого-нибудь модного магазина. Впрочем, для приказчицы она была слишком хороша собой и модно одета. Прическа, платье, перчатки — все было вполне прилично, и все же гостья производила неприятное впечатление. Ольга вдруг поняла, что не может смотреть незнакомке в глаза — блестящие, наглые, как будто насмешливые.
— Вы из магазина? — не выдержав, спросила она, так как та упорно молчала и никаких счетов из ридикюля не извлекала.
— О, нет, я по личному делу. По весьма важному и весьма личному, — бойко ответила та и многозначительно посмотрела на двух служанок, убиравших платья княгини в шкаф.
— Оставьте нас на минуту! — приказала княгиня, все более тревожась. Как только служанки удалились, она, пытаясь скрыть нарастающее волнение, обратилась к Августе Гейндрих: — Я вас слушаю, но будьте кратки.
— Попытаюсь, хотя краткость не всегда уместна… Это касается вашей семьи… — начала женщина, но тут ее слегка пошатнуло. Она прикрыла веки и слабым голосом произнесла: — Разрешите мне присесть, ваша светлость. Я больна и к тому же два дня ничего не ела. Боюсь упасть в обморок.
— Садитесь. — Шокированная Ольга Григорьевна указала ей на стул.
— Вы так добры… — Удобно усевшись, Августа Гейндрих прерывисто вздохнула: — Я вынуждена открыть вам тайну, которую вот уже много лет бережет князь, ваш супруг.
— Вы знакомы с ним? — нахмурилась княгиня.
— Была когда-то знакома, очень давно и очень недолго… Шестнадцать лет назад, как раз в ту пору, когда вы, ваша светлость, родили дочку. Ваш супруг места себе не находил от тревоги, ведь ребенок был так слаб, чуть жив, да и вы пролежали в опасной горячке несколько дней… К счастью, вы поправились, да и новорожденной девочке внезапно стало лучше… — Она сделала паузу, чтобы проверить реакцию княгини.
— Это все не тайна. — Ольга Григорьевна отчего-то почувствовала сильное сердцебиение, хотя незнакомка говорила о вещах, ей известных.
— На первый взгляд, нет… — покладисто согласилась Августа Гейндрих, и в ее зеленых глазах вспыхнул дьявольский огонек. — Но все же тут есть кое-что, чего вы не знаете, ваша светлость… Ваша дочь тогда умерла…
— Вы сумасшедшая?! — воскликнула княгиня. Кровь отхлынула от ее лица, она сделалась мертвенно бледной. Если бы женщина не сидела в этот миг в кресле, ноги не удержали бы ее обмякшего тела.
— Да, это страшная правда, и в нее нелегко поверить, — сочувственно вздохнула женщина. — Но я могу поклясться на Библии, что сама увезла вашу дочь мертвой из вашего особняка, похоронила ее и своими руками поставила над ее могилкой крест.
— Это безумие… Этого не может быть… Вы лжете мне… — Княгиня твердила эти слова в последней надежде прикрыться ими от надвинувшегося кошмара, но из ее глаз уже текли слезы. Она не могла, не желала верить этой ужасной зеленоглазой женщине, явившейся будто прямо из преисподней, чтобы растоптать ее сердце… И в то же время верила ей. Страшнее всего было то, что прозвучавшее признание мгновенно вызвало в душе Ольги Григорьевны ответный отклик, как будто некая малая часть ее существа всегда знала, какой подделкой является ее счастливое материнство. Да, это правда, она и сама тогда что-то подозревала… На какой-то миг, когда она впервые взяла девочку на руки, тепло малютки, тяжесть ее тела показались ей незнакомыми, чужими… Малый, краткий миг, который прошел и не повторился до сегодняшнего дня… Не повторился, но не забылся.
— Ваш супруг опасался, что вы лишитесь рассудка, когда узнаете правду. — Гостья испытующе смотрела на оцепеневшую, растерявшуюся княгиню. — Не вините его очень строго… Он желал вам только добра, вот и попросил меня взять из приюта новорожденную девочку. Когда я исполнила его просьбу, князь удалил из дома докторов и уволил слуг, знавших о смерти вашей дочки. Ребенок был подменен, и как только вы встали на ноги…
— Он поспешил увезти нас из Петербурга, — договорила за нее Ольга Григорьевна. Она больше не плакала, слезы высохли. На душе лежала страшная тяжесть, но женщина чувствовала себя на удивление спокойной. Теперь ей наконец стало понятно, почему князь так медлил с возвращением на родину. «Павел боялся, что ему не всем удалось заткнуть рты… Кто-нибудь вспомнит, проговорится… Вот это и произошло… Так быстро, Боже мой, будто эта особа шестнадцать лет ждала момента, чтобы нанести удар!»
— Я больна, бедна, одинока и стою одной ногой в могиле, — между тем продолжала слабым голосом Августа Гейндрих. — Вот и решила открыть вам всю правду. Ведь от других вы ничего бы не узнали. А вы имеете право знать! — Она закашлялась, прижав к губам кончик кружевного шарфа. — …Осмелюсь обратиться к вашей доброте, сударыня, и попросить немного денег… О, уже не на лечение, я ведь обречена… Я прошу на похороны. Неужели не заслуживает достойных похорон та, что своими руками когда-то похоронила вашу драгоценную РОДНУЮ малютку?!
— У меня нет денег, — отрывисто вымолвила Ольга Григорьевна. Ее взгляд упал на шкатулку с драгоценностями, и она наугад вынула оттуда колье с бриллиантами. — Возьмите вот это… Уходите.
Августа Гейндрих схватила подарок, жарко поблагодарила и удалилась чуть не бегом, словно опасаясь, что княгиня передумает.
Несколько минут несчастная женщина просидела неподвижно, безвольно свесив руки, опустив голову на грудь… И вдруг, как дерево, сломленное молнией, обрушилась на пол и зашлась в отчаянных рыданиях. Из ее груди вырвался короткий, пронзительный крик человека, падающего в пропасть. Столько лет прожито в обмане, во лжи, она никогда ничего не знала о своей настоящей дочке… Бездушная, алчная тварь унесла и тайно схоронила ее малютку равнодушными, продажными руками… Сбежавшиеся на крик служанки перепугались насмерть и бестолково носились по будуару в поисках воды, туалетного уксуса, нюхательной соли, сталкиваясь друг с другом и опрокидывая стулья.