Ответ
Шрифт:
— Не беспокойтесь, пожалуйста, господин профессор, уже все, — говорила она, подбирая монетки.
— И деньги собрали?
— Да, — ответила она, все еще оставаясь на корточках.
— Не обижайтесь, но сколько у вас было?
Девушка подняла на профессора глаза, молочно-белая шея, выгнувшаяся, когда голова откинулась назад, едва заметно порозовела. — Шестьдесят четыре филлера.
— Все собрали? — спросил профессор.
— Не хватает двух филлеров, — ответила девушка, медленно опуская голову, — Господин профессор,
— Извольте.
— Вы не рассердитесь на меня?
Профессор смотрел на белую шею молодой девушки, припорошенную на затылке легкими завитками, на маленькие белые уши и двойной жгут густых и душистых — он чуял их острый и сладкий запах — иссиня-черных волос. — Не рассержусь, — сказал он. — Так как же зовут вас, коллега?
Низко опустив голову, девушка сосредоточенно вглядывалась в сложный рисунок ковра. — Юлия Киш, с вашего разрешения, господин профессор, — сказала она немного погодя, и затылок ее, и крошечные уши опять порозовели.
Профессор кивнул. — Отлично. Ну что же, спрашивайте!
— А вы правда не рассердитесь?
— Нет.
— Чем вы опечалены, господин профессор?
— Ну, высказались наконец! Теперь можете встать, — буркнул профессор. — Вопрос же ваш неприличен, и я отказываюсь вам отвечать. Вы сирота?
Девушка удивленно поглядела на него. — Да. Откуда вы знаете, господин профессор?
— Так. Из провинции?
— Из Печа.
— В Пеште живете одна?
— Да.
— Так-так, — проговорил профессор. — У меня, знаете ли, тоже родители умерли. Известно вам, что такое асимметрический атом углерода?
— О да! — Девушка все еще на корточках снизу вверх смотрела на профессора. — Вы, господин профессор, уже пять или шесть лет работаете над этой темой. Асимметрическим мы называем такой атом, четыре валентности которого связаны с четырьмя различными элементами или группами. Он определяется по тому, вправо или влево обращена плоскость поляризации света. Две его формы мы называем антиподами, одну, обращающую вправо, формой D — декстро, другую, обращающую влево, формой L — лево.
Профессор смотрел вниз, на девушку. — Это все?
— Нет, но это существенно. То обстоятельство, что асимметрический атом углерода способен изменять плоскость поляризации света, доказывает, что его химические соединения также асимметрично организованы.
— Это все?
На него опять смотрели снизу оживленные блестящие глаза. — Нет. Я знаю еще, что в соединениях, полученных синтетическим путем, оба антипода присутствуют всегда в равных количествах, в естественных же соединениях встречается либо одна, либо другая форма. В аминокислотах, с которыми работает господин профессор, — только форма L.
— Вот как? И над чем же именно я работаю, позвольте спросить? — мрачно спросил профессор.
Девушка опустила глаза.
— Ну-с?
— Не знаю, — ответила она тихо.
— Не знаете? Зачем вы лжете?
— Вероятно,
— Ну, и чем это интересно?.. Впрочем, не надо, не отвечайте, я устал!.. Какой, к черту, интерес!.. А вы, если угодно, с завтрашнего дня можете работать в моей лаборатории, коллега Надь!
Услышав свою настоящую фамилию, девушка вспыхнула. Еще мгновение она оставалась в прежнем положении, на корточках, с опущенной головой, потом вдруг вскочила и, кивнув профессору, выбежала из комнаты. Профессор продолжал стоять неподвижно, пока за ней не захлопнулась дверь.
— Ты зайдешь ко мне? — спросила Анджела из соседней комнаты.
— Да, — ответил профессор.
Он пристально смотрел на ковер, где в форме двух маленьких полукружий остался след ступней девушки, а над ними незримо парила в воздухе ее легкая, белая фигура. Профессор посмотрел вправо, влево, пока не увидел откатившуюся в сторону двухфиллеровую монетку; наклонясь, он поднял ее и опустил в нагрудный карман.
— Что ты там нашел? — спросила Анджела, стоя в двери.
— Два филлера.
— Славная девочка, — сказала Анджела, помолчав.
— Да. — Слегка прихрамывая, профессор направился в рабочий кабинет сестры. Анджела из-под очков молча смотрела ему на ноги, смотрела до тех пор, пока он не перестал хромать. — Ничего, Зенон, — сказала она. — Не будем вешать нос!
Профессор взглянул на нее. — Мне нравится хромать.
— Ничего, — откликнулась Анджела. — Поешь что-нибудь?
Профессор в упор смотрел на полное упрямое лицо сестры в пенсне, поблескивавшем на носу. — Когда теряешь почву из-под ног, только и остается хромать.
— Что ты будешь есть? — спросила Анджела. — Заказать яичницу?
Профессор подумал. — Пусть принесут бутылку «Haute-Sauterne».
— И яичницу, — добавила Анджела. — Все четыре дня горячего во рту не было, правда?.. — Бутылку «Haute-Sauterne», — сказала она постучавшемуся на ее звонок лакею, — и яичницу из десяти яиц, с гренками. И еще — два очищенных квашеных огурца.
— Скоро ты выгонишь этого типа? — спросил профессор, когда дверь за лакеем закрылась. — Духа его не выношу.
— Ничего невыносимого в нем нет, — отозвалась Анджела, — и на свое жалованье он содержит престарелых родителей, так что прогнать его я не могу. Я просмотрела твою почту, Зенон. Тебя приглашают в Южную Америку на открывающийся двадцатого января конгресс химиков.
Профессор смотрел в окно.
— Вечером тебе звонила Эстер, — сказала Анджела.
— Знаю.
— И сама приходила сюда в два часа ночи.