Ответ
Шрифт:
Картежники перебрались в отдельную комнату; здесь вокруг большого стола размещалось сразу десять — двенадцать человек, да и в случае полицейской облавы было безопаснее. Трое из первой четверки игроков уже сошли с круга, только четвертый еще держался, плотный паренек без одного уха; он играл осторожно, назначал десятифиллеровые ставки, когда же, редко-редко, выигрывал пенгё, то громко сопел от волнения, и его физиономия, украшенная усиками, пылала. Так как была суббота и дело шло к вечеру, битком набитая корчма постоянно давала подкрепление густому кольцу игроков, моментально заполняя в нем редкие бреши. Постепенно подростков сменили взрослые, неопределенных занятий мужчины с задиристым взглядом
Все так же мрачно и молчаливо он ставил теперь по два и по десять пенгё, как днем — два, десять и двадцать филлеров, так же плотно прижимал к груди полученные карты, чтобы стоявшие сзади не видели его игры, а набрав сколько хотел, аккуратно, не суетясь, выкладывал на стол. Из трех ставок он выигрывал две, из трех банков срывал один. Металлические деньги он и теперь сплавлял в карман пиджака, банкноты же затискивал в правый карман штанов. Однажды — как раз опять пришла его очередь метать банк — на карты села муха; Балинт положил колоду перед собой, выждал, пока муха переползет с его карт на стол, и молниеносным движением поймал ее в ладонь. — Давайте, давайте, молодой человек, не задерживайте игру! — проворчал за его спиной потный краснорожий шофер, чья машина с опущенным флажком уже битый час простаивала перед корчмой. Балинт молча поглядел на него в упор, левой рукой сгреб банкноты, запихнул в левый карман штанов, встал, подошел к окну, открыл его и выпустил на улицу жужжавшую в ладони муху. Он еще постоял у окна, раздумывая о том, что, едва в кармане у него завелись деньги, все стали обращаться к нему на «вы».
— Да ведь это ж еще совсем малец! — услышал он сзади изумленный возглас.
— Малец-то малец, да видать удалец!
— Ишь, какой вы стали важный, как денежки мои выиграли! — сказал ему шофер, когда Балинт опять сел играть. Балинт чуть заметно усмехнулся: не «ты», а «вы»… Его «болельщик» угостил мальчика сигаретой. Балинт закурил, но ему не понравилось, и он выплюнул сигарету.
Заметив, что стал проигрывать, Балинт тотчас уменьшил ставки. Полчаса играл осторожно, даже, получив туз, ставил не больше двух-трех пенгё, назначал маленькие банки. Но даже так один карман пиджака все-таки опустел. Однако вскоре Балинт опять сорвал такой банк, что вдвое покрыл получасовой проигрыш, и с той минуты начал вновь, сперва понемногу, потом все больше, выигрывать.
— Сколько же зашиб сегодня этот мальчонка! — выругавшись, прохрипел ночной продавец цветов, который, стоя за спиной Балинта с огромной корзиной гвоздики, просадил свой последний грош.
— Невинная рука! — отозвался его сосед. — На него сейчас хоть все деньги можно ставить.
Балинт обернулся. — Почем гвоздика?
— Два пенгё. — Мальчик заплатил за букет, попросил принести стакан воды и поставил в него цветы. Это были махровые темно-красные гвоздики. Балинт загляделся на цветы. Они уж во всяком случае будут мои, подумал он, почесывая нос.
Между тем на улице полил дождь. Сквозь трамвайные звонки в заднюю комнату корчмы донесся низко прокатившийся весенний гром, окно, выходившее во двор, обдала бледным светом далекая молния, по мостовой лязгал зубами ливень. Балинт побледнел, руки его задрожали, он едва не выронил карты. — Что с вами? — спросил его сосед, которому и во сне не приснилось бы, что удачливый банкомет попросту боится грозы. — Хотите добрый совет? — Он наклонился к уху Балинта. — Бросайте сейчас игру, не то спустите весь башиш.
К полуночи, когда часть компании
Продавец газет сходу ринулся в игру. Ругаясь и потея, назначал ставки, уши у него пылали. С первой же минуты он начал проигрывать. Необыкновенно подвижное лицо только что не называло вслух каждую вновь полученную карту; когда ему доставался туз, он с простодушной хитрецой вскидывал брови, а перебрав, надолго застывал с вытаращенными глазами, тупо уставясь перед собой, словно лошадь, которую усадили в кресло; вскоре нервы его и вовсе сдали: получив плохую карту, он с проклятьями швырял ее на стол. Когда он в первый раз проиграл Балинту, мальчик шепнул ему на ухо: — Не играйте!
— Почему?
— Вы не умеете.
— Это уж мое дело! — Он вытер лоб. — Карту!
Балинт сделал еще одну попытку: — Не играйте! — шепнул он снова. — Вы же сразу выдаете, какая у вас карта!
— Карту! — потребовал продавец газет. — Не глядите на меня! Двадцать пенгё.
Брови его хитро взбежали на лоб. Балинт дал вторую карту, партнер заглянул под нее одним глазом и застыл надолго, неподвижно уставясь перед собой. — Еще? — спросил мальчик. — Хватит, — ответил тот с особенной решимостью. Балинт остановился на шестнадцати, выплатил две ставки по пять пенгё, сгреб в кучку двадцать пенгё и снова стал раздавать. Газетчик вынул бумажник. — Сорок пенгё! — Балинт опять выиграл.
В банке, под серебром, набралась уже целая груда ассигнаций по десять пенгё. Из перешедших сюда с проспекта Ракоци игроков двое-трое явно выдохлись, один, гардеробщик кафе на Кёруте, заснул и во сне, всхрапывая и не открывая глаз, время от времени подталкивал к банку двадцатифиллеровые монетки. Маклер играл осторожно, ставил по два-три пенгё, каждую карту подолгу рассматривал с непроницаемым видом, сунув пальцы в жилетный карман, молча выкладывал на стол ставки; взяв в руки карты, он уже до конца игры не издавал ни звука. — Восемьдесят пенгё, — выкрикнул продавец газет, хлопая картой об стол. Балинт дал вторую карту, третью, четвертую и — сгреб выигрыш.
— Двести пенгё!
— Не играйте, — сказал мальчик.
— Прошу меня не учить! — По лицу продавца газет широкими лентами стекал пот. — Чего суетесь, куда не просят? Думаете, у меня денег нет? — Из заднего кармана штанов он вытащил другой бумажник, набитый десятками, и отсчитал двадцать купюр. Пальцы его вспотели, и ассигнации к ним прилипали. — Карту!
Балинт стал сдавать. — И мне, — пробормотал спящий гардеробщик, всхрапывая, и с закрытыми глазами подтолкнул вперед двадцать филлеров. Маклер выудил из нагрудного кармана пять пенгё, другой игрок поставил десятку, двое сбросили карты. — Ну-ка, теперь за дело, старик! — прогудел за спиной Балинта густой веселый голос. Балинт снял две карты сразу. Над столом взлетела муха, жужжа покружилась вокруг чашки кофе, стоявшей перед Балинтом, и улетела. — Лауф? — спросил мальчик.