Ответная угроза
Шрифт:
— Вот так всё и получилось, — удручённо заканчивает доклад Анисимов. — Вырвались они. Не смог их удержать.
И виноватого вида генерал не удерживает. Климовских смотрит сочувственно, другие штабные тоже. Нас в кабинете немного, зампотылу генерал Курдюмов принёс бумаги на подпись и остался послушать немного грустный рассказ командарма-11. Каршин, сменщик Анисимова на должности шефа боевой подготовки, тоже здесь. У него, ввиду полученного им опыта, есть ещё одна ипостась — ночной начальник штаба фронта, фактически командующий. Штаб должен работать круглосуточно.
— Да и хрен с ними! — моя, малость легкомысленная, отмашка мгновенно стирает и сочувствие со стороны штабных и виноватость Анисимова. И все ждут, что дальше скажу.
— Ты и не мог их удержать. Капканом на лисицу медведя не удержишь. Ладно. В дела вы вникли, — это я ночной смене, — так что работайте. А я домой. Николай Палыч, поехали со мной, домашний ужин тебе не повредит.
Заодно и по рюмашке внутрь забросим. Изредка можно себя побаловать. Со стороны оно выглядит так, что вызвал командарма-11 на ковёр, чтобы морально изнасиловать за неудачу. На самом деле, давно его не видел, хочется пообщаться.
Едем на Хорьхе, за нами и перед нами — броневики. Минск стал тыловым городом и центральный район — режимный, мышь не проскочит, так что позволяю себе ездить на красивой машинке. Это мне Никитин из Восточной Пруссии презент подогнал. Хорьх-830, лимузин. Подумывал оставить лично себе, но не слишком удобно. Если в Москву переведут, с собой его тащить что ли? Там какой-нибудь представительский ЗИС или ЗИМ дадут. С бронебортами и стеклом, толщиной в два пальца. Так что поставил на учёт в хозчасть, как машину командующего Западным фронтом. К должности, то бишь, привязал.
Кстати, не организовать ли в Минске производство автомобилей представительского класса? Вывезу какой-нибудь завод «Опель» из Германии вместе со специалистами. Вот это будет трофей, всем трофеям — трофей. А не пошлые эшелоны с тушёнкой.
— Давненько в Минск не заглядывал, — Анисимов с интересом разглядывает городские пейзажи. — Как у вас спокойно всё…
— Ага… — отзываюсь односложно. Прокручиваю в голове доклад командарма, отсекая эмоции.
Операцию я, конечно, одобрил, но сразу предупредил: под вашу ответственность, товарищи генералы. Не вздумайте чего-то прошляпить, бошки поотрываю…
18 декабря, четверг, время 11:30.
Разгромленные позиции 11-ой армии,
в полутора десятках километрах севернее Шауляя.
— Влево, вправо! Быстро! Ложись! — орёт сержант, командир орудия. Одного из тех, что валяются сейчас на боку или таранятся немецкими танками.
Полтора десятка артиллеристов, всё, что осталось от личного состава батареи 76-миллиметровых гаубиц, бросаются в обе стороны. Обыденно и гулко стучит танковый MG. Один не успевает упасть в снег самостоятельно и валится с коротким хрипом.
— Быстро! Зигзагами! — орёт сержант.
Танк, давший по ним очередь, дёргает башней, стоит, будто раздумывая, стоит ли продолжать охоту? Решает, что ну его нахрен и, ревнув мотором, присоединяется к общему движению. Русская оборона прорвана, но надолго ли? Надо спешить. Расстреливать уцелевших русских приятно, но хлопотно. Их еле заметно в белых маскхалатах.
Оставшийся полувзвод добегает до леса. Затем пара бойцов возвращается за раненым. Бой закончен и не вхолостую. Перед батареей чадят три танка, один с оторванной башней. Это не считая тех, кого приголубила первая и вторая линия обороны, которых они поддерживали огнём на дальней дистанции.
Рванули они так, что чуть подмётки не оторвались. В самый последний момент. Даже привести в негодность пушки не успели. Впрочем, и необходимости такой нет. Немцам не до полуживых трофеев. Им бы самим ноги унести.
Шесть бойцов сержант отправил на доставку раненого по направлению «где-то там». Третья линия обороны сплошняком не идёт, по узловому принципу выстроена. Остальные рядом. Страшно интересно сержанту, что будет дальше. Что сделают врагу красные генералы за обиду своих красноармейцев? В то, что не спустят, сержант не сомневался. Их Анисимов точно не такой.
— Как думаете, товарищ сержант, авиацией ударят? — в лицо заглядывает совсем юный веснушчатый боец, подносчик снарядов из его расчёта.
Сержант снисходительно смотрит на веснушчатого, затем скептически на затянутое облаками небо и в конце, со злобой на сгущающиеся немецкие колонны, спешно уходящие на север.
— Посмотрим, — даёт неопределённый, но многообещающий ответ. — А вы чего тут разлеглись? А ну, вперёд! Костерочек сообразите, а то в сосульки превратимся.
Веснушчатого оставляет при себе. Сержант смотрит в бинокль, которым разжился у убитого комбата и диктует молодому бойцу сколько и каких войск проходит мимо них. На войне нельзя терять время просто так. Не можешь стрелять, наблюдай, чтобы доложить начальству.
Примерно через полчаса, когда в небольшом отдалении от края леска уже разгорелся уютный костерок, над которым подвесили котелок с талой водой, наступающее разочарование от бездействия высокого генеральского начальства вдруг в панике ретируется. Раздаётся незнакомый, пугающий и приближающийся вой. Пугающий всех, но когда сержант видит разбегающихся от дороги немцев, его испуг тут же проходит.
— К бою!
Как раньше они, находятся немцы, которые догадываются найти спасение в лесу. Полувзвод рассыпается цепью.
— Распределить сектора! Огонь по готовности без команды!
Через несколько секунд начинают щёлкать выстрелы. Падают сразу двое, и после этого начинается ад. Среди бегущих гитлеровцев в землю вонзается огненная стрела, на мгновенье вспучивается огненный шар. Вслед за этим на огромном пространстве, в которое попадает и путь немецких колонн, вспыхивают такие же огненные шары. С неприятной для немцев густотой.
С невыразимым восторгом сержант видит, как превращается в мелкие обломки грузовик от прямого попадания. Огненный вихрь разбрасывает мусор, в который превратился автомобиль. Мелькают и тела. Грузовик не был пустым.