Ответы на вопросы православной молодёжи
Шрифт:
Итак, Кинчев знает, что свою веру ему придется нести сквозь хулу «общечеловеков».
Знает он и то, что соеднившись с православием, он изрядно проредил ряды своих почитателей.
Я как-то спросил Кинчева, насколько упала его популярность после того, как он обратился к церковной тематике. Он сказал, что если раньше «Алиса» собирала стадионы, то сейчас — максимум тысячные залы домов культуры. А те фанаты, кого интересует рок-музыка в чистом виде и кому неважно содержание, ушли к «Королю и Шуту». Кроме того, Кинчев отказался выступать в периоды церковных постов (а это более чем половина года). И то и другое означает, что человек
Всего этого предпочла не заметить страстная полемика Людмилы Ильюниной: «известный богослов и публицист диакон Андрей Кураев на пресс-конференции, посвященной 20-летию группы «Алиса» и выходу нового альбома «Сейчас позднее, чем ты думаешь», как бы отвечая на естественные сомнения в православности того, что делает на сцене Кинчев, называет это юродством. Но, да простит, меня уважаемый отец дьякон и сам Константин, юродивые не получали деньги за свое «буйство во Христе»».
Не знаю, сколько денег было у Константина раньше, сколько — сейчас. Но если уж журналистка решила пошарить в кармане у Кинчева — то даже из известных ей публикаций нетрудно было бы сделать вывод о том, что путь, избранный лидером «Алисы», лежит мимо денежно-эстрадных гольфстримов.
Удивительно, что Людмила Ильюнина приводит самую издевательскую — «коммерсантовскую» — статью о Кинчеве — и при этом противопоставляет его путь стези юродивых: «Не поклонение фанатов они получали, а побои, насмешки и издевательства, и ради этого-то они и становились «мнимыми безумными», обретая самый верный способ борьбы с гордостью, присущей всякому человеку».
Вновь скажу: подчинив свое творчество своей вере, Кинчев гарантированно получил (на всю оставшуюся жизнь вперед) регулярные оплеухи от либеральных «рок-критиков».
Ильюнина вопрошает — «Разве Кинчев согласится назвать себя сумасшедшим, психом? Нет, не красивым словом «юродивый или шут, или паяц», а именно ненормальным, в которого на сцену могут полететь и гнилые помидоры, и оскорбления, а не цветы и восторги фанатов? Если он по совести готов сказать, что может все это принять, и что не почести и юбилеи 20-летние ему нужны, и не шум в СМИ, то тогда он имеет право называться юродивым».
Во-первых, ни один юродивый сам себя юродивым не провозглашал и не нес перед собой табличку с соответствующей надписью. Единственно, кем себя Кинчев — человек, воцерковленный через книги митрополита Иоанна (Снычева) — называет сам — «Я — рядовой ополченец Русской православной церкви. Все, что церковь считает правильным, и я считаю абсолютно верным» (Известия. 28 октября)…
Впрочем, к этим его словам надо делать разъяснение. Православие Кинчева отнюдь не воинственно. Каждый раз, когда мне приходится слышать или читать его интервью, меня поражает его предельная сдержанность: никаких призывов, никакого желания «организовать», или «заклеймить», подчеркивание, что это его сугубо личный выбор, который он совсем не намерен навязывать всем окружающим. Даже о той группе, к которой отхлынуло немало его поклонников, он отзывается безо всякой «подколки»: «Вы не расстраиваетесь, что за эти годы ряды ваших поклонников поредели? — Я сделал это осмысленно и осознанно. Отсек всех тех, кто видел в «Алисе» только голую атаку, то бишь рок-н-ролл, и передал их по наследству коллективу, которому я симпатизирую, то бишь «Королю и Шуту»» (Новая газета. 9 октября)
Журналистам хочется штампов, хочется подверстать его в какую-то рубрику — в комиссары, в замполиты, неофитские агитаторы… А он говорит: «Я проповедником себя не считаю и не считал никогда. Просто некоторые люди думают, так же, как я… И меня это радует…». Кстати, это ведь тоже очень трудно: говорить о своей святыне и не становится в позу проповедника, свидетельствовать о своей вере и при этом проповедником себя не считать. В «армии Алисы» быть маршалом, а в Церкви — рядовым.
Это я говорю, что Кинчев — современный юродивый, а не он сам. Юродивый — не значит сумасшедший и не значит бомж. Юродивый — значит человек, который выламывается из привычных социальных стандартов поведения ради того, чтобы обнажить перед людьми слишком затертую и привычную истину.
Когда-то меня поразил рассказ о священнике, у которого разболелась голова на всенощном бдении. Шла торжественная архиерейская служба, полиелей. Священники рядами выстроились между архиереем и аналоем с праздничной иконой… Когда же боль у этого батюшки стала нестерпимой, он нарушил благочинный порядок. Под недоуменные взгляды сослужителей он вышел из ряда, подошел к иконе, обмакнул палец в лампадку, помазал елеем свою голову и вернулся в строй… Такое проявление веры я считаю юродством Христа ради.
Кинчев — юродивый не среди христиан. Он юродствует среди рокеров (которые, в свою очередь, юродствуют среди обывателей). Легко протестовать против далекой власти (которая, скорее всего, и не знает о твоем протесте и не снизойдет до мести). Труднее идти против мнений близких людей, выступить против привычек своей компании. Кинчев, отказывающийся от алкоголя и мата, сообразующий свое творчество со своей ортодоксальной верой оказывается пловцом против течения.
«Почести, юбилеи, шум в СМИ» Кинчева, смею уверить, не волнуют. В нашем общении он всегда просит меня избавить его от встреч с журналистами…
Знает ли Кинчев, что его работа вызовет критику не только со стороны либералов, но и со стороны церковных людей? — Конечно, знает — ведь он не ребенок и не неофит. Он уже 10 лет в Церкви. Он знает, как легко у нас громоздятся подозрения и осуждения и как трудно бывает их развеять. Значит, и на эту боль он согласен ради того, чтобы обратиться со словом веры к тем ребятам, которые никогда это слово не услышали бы из уст священника.
Есть ли поводы для критики тех слов, что Кинчев говорит со сцены? — Нет, Людмила Ильюнина сама признает, что «он все правильно говорит, никакого смешения нет. И вообще он настоящий поэт, любящий Россию и ее веру».
Значит — в главном нет поводов для нападки на своего единоверца. За что же тогда «наверное хороший человек и при том церковно верующий раб Божий Константин» избирается объектом публичной критики?
Во-первых, он обвиняется в том, на концерте из-за «плохой» роковой музыки трудно разобрать «хорошие» слова его песен — «Кинчев оправдывает себя тем, что молодежь не будет слушать ничего кроме рока, потому важно дать им правильные слова, но в таком обрамлении, к которому они привыкли. Не лукавство ли это? Ведь на концертах подобных лужниковскому, слова всегда имеют второстепенное значение (да их почти и не слышно), а главное — общая атмосфера зала, которая создается прежде всего шумовыми и световыми эффектами, и в «православном роке» они такие же, как и в самом неправославном».