Ответы: Об этике, искусстве, политике и экономике
Шрифт:
Это еще более очевидно в романе «Прощай, оружие». Я не выношу эту книгу. Отвратительная книга. Герой и героиня сражаются с какими угодно проблемами; никакого сюжета; а в конце девушка умирает при родах. В наши дни смерть при родах - дело исключительное, хотя и возможное. Зачем Хемингуэй это включил в роман? Ни с чем в повествовании это не связано и абсолютно бесцельно. Просто проявление враждебности вселенной, и ничего больше. То, что в жизни может быть случайностью, в романе становится метафизикой. То, что автор объявил великой любовью, уничтожается чистым случаем. Если роман оканчивается смертью кого-то от болезни - если только болезнь не связана с его ценностями или борьбой за них, - это верный признак, что автор считает вселенную враждебной.
Кстати говоря, «Прощай, оружие» считается изображением великой любви, но я не вижу в нем ни одной строчки, в которой запечатлелась бы любовь.
Как бы вы расположили по значимости следующих натуралистов: Эптон Синклер, Джон Стейнбек и Теодор Драйзер?
Я сомневаюсь, что книги Синклера - это литература. Он пишет скверные пропагандистские памфлеты. Ужасный писатель с точки зрения стиля, который совершенно не создает образы своих персонажей. Как советская литература в худших своих проявлениях. Правда, Стейнбек несколько лучше. Он умеет писать пафосные натуралистические тексты определенного уровня. Он очень переоценен, поскольку в свое время считался едва ли не лучшим писателем натуралистической школы. Теодора Драйзера я бы втиснула где-то между Эптоном Синклером и литературой. На деле писать он не умеет. Если отрешиться от содержания, его вещи не имеют ни структуры, ни стиля. Такой «стиль», как у него, я бы осудила даже в сочинении старшеклассника. Это случайная фигура: бывают плохие времена, когда некоторые люди приобретают статус, которого не заслуживают. Дос Пассос тоже не особенно хороший писатель, но я все-таки отнесла бы его к нижним ступенькам натурализма. Но Драйзер переходит границы дозволенного даже в отношении грамотности [NFW 69].
Все ли писатели натуралистической школы пишут о низших социальных слоях?
Нет. Большинство сегодняшних так и делают, но так было не всегда. Например, Тургенев, русский писатель натуралистической школы XIX в., ни за что бы не стал писать о пролетарии. Он невероятный лицемер. В России его считают второразрядным классиком, но я бы не отнесла его даже к четвертому разряду. Он пишет об утонченных аристократах. Чтобы познакомиться с ним, вам понадобится том «Кто есть кто» о России. Тем не менее его книги - чистый натурализм. Он кажется романтичным, поскольку пишет о русской душе и смысле жизни. Но больших тем он не касается, просто копирует жизнь общественного класса, существовавшего в то время. То же самое можно сказать и о Ф. Скотте Фитцджеральде. Натуралист, описывающий «потерянное поколение» (термин его изобретения), однако он не пишет о низах. Он кажется идеалистом, поскольку описывает бесцельное существование и какие-то предполагаемые духовные искания интеллектуалов своего времени, но все равно он натуралист. Антон Чехов и Генри Джеймс тоже натуралисты, избиравшие для изображения интеллектуалов или представителей высших классов. Толстой - великий натуралист: он охватывает весь спектр - от крестьян до Наполеона [NFW 69].
В «Романтическом манифесте» вы называете «Анну Каренину» Льва Толстого, при всех литературных достоинствах, одним из самых больших зол в истории романистики. Судя по всему, вы пользуетесь двумя основными критериями. Первое - тема в своих основах есть зло. Второе-эта отвратительная тема воплощается в замечательном единстве сюжета, темы и художественных образов. Правильно ли я понимаю вашу позицию?
Нет. Автор вопроса употребляет слово «зло» так, словно это эстетическое суждение. Это не так, это нравственное суждение. Я не говорила, что это худший роман в эстетическом смысле, раз его тема есть зло. Напротив, я говорила, что это хорошее произведение искусства (не великое) в плане воплощения того, что в нем проповедуется, но это проповедь зла. (К слову, «Анна Каренина» не имеет сюжета. Не воздавайте этому роману
В свете того, что вы говорили об «Анне Карениной», роман не может быть вселенским злом, если не имеет огромных эстетических достоинств?
На самом деле нет. Все еще существует путаница между этикой и эстетикой. Современные романы - это плохое искусство (а некоторые вообще не искусство), поэтому в художественном отношении стоят ниже «Анны Карениной». Но в каком-то смысле - и это связано больше с нравственностью, чем с эстетикой, - справедливо, что если вы опускаетесь «ниже нулевой отметки» - в отрицательную часть оценочной шкалы, - то чем ближе вы к нулю, тем лучше. Например, рассмотрим одну и ту же порочную тему, решенную Толстым и кем-либо из современных писателей. Современный писатель не смог бы даже раскрыть эту порочную тему, и ему вы поставили бы, скажем, - 5, а Толстой заслужил бы -100 или больше. Мы дали бы ему -100, потому что он раскрыл бы тему гораздо лучше, гораздо убедительнее, а значит, его роман был бы потенциально более опасным. Но это не эстетическая сторона литературы, это математика нравственности.
То же относится и к политике. Возьмем двух диктаторов, Муссолини и Гитлера. Если Муссолини - это -50, то Гитлер - -50 миллиардов, потому что это чудовище совершило неизмеримо больше зла и жестокости. В нравственном отношении между ними почти нет разницы, но Муссолини в силу своих убеждений и политических принципов или же по чистой случайности меньше годится на роль диктатора. Гитлер подходил лучше, а Сталин - еще лучше, потому что его страна больше и он мог убить больше людей. Так что в смысле диктаторства (а это нравственный негатив), чем эффективнее человек, тем большее он зло. Следовательно, в отношении нравственных негативов, чем лучше вы действуете, тем хуже в нравственном отношении. Это относится и к Толстому.
Но это суждение не литературное. Что касается литературной составляющей, я понимаю смысл посыла Толстого и воздаю ему должное за то, как он его воплощал; но это чудовищный посыл. Менее значительный роман «Госпожа Бовари» отражает практически ту же тему, с той только разницей, что это менее метафизический и более газетный текст. Это не зло, это просто пакость. Если Толстой утверждает, что никто не должен стремиться к счастью, то Флобер говорит, что женщина не должна быть влюблена. Это более узкое решение темы. В этом смысле его роман - меньшее зло, чем «Анна Каренина», но и более бесплодное [РО11 76].
Не можете ли вы объяснить, почему современные натуралистические романы не рассматривают основополагающие принципы человеческого существования как романтические?
Возьмем для примера роман Джеймса Гулда Коззенса «Одержимые любовью» (By Love Possessed). В нем подразумевается, что разум бессилен. Герой - явно человек разума. Это проявляется в том, что он никогда не поддается эмоциям, ничего не чувствует и ведет себя «благоразумно» (как осторожная посредственность). Когда же он случайно поддается чувству, разражается катастрофа, что вскрывает несовершенство героя. Но автор ни разу не задается вопросами, что такое разум, почему персонажи воспринимают жизнь так, а не иначе, действительно ли у них не было выбора. Этих вопросов он и не касается, поскольку исходит из следующей предпосылки: вот персонажи, такие, как есть, - я их такими увидел, - и поскольку они такие, какие есть, то им, как мне представляется, будет логично поступить так. С учетом авторской установки в этом есть определенная логика. Но у него и мысли не возникает, чтобы выявить элементы природы человека, которые должны бы интересовать любого писателя:
1) природа разума и чувств;
2) если определенные персонажи являются продуктами своей среды, то кто создал эту среду.
Натуралист не может исследовать основополагающие принципы [FW 58].
Как вы относитесь к Марку Твену как к писателю?
Он очень хороший писатель, хотя и не относится к числу моих любимых. В детстве мне нравился «Гекльберри Финн» (в переводе на русский), а «Том Сойер» нет. Сегодня мне нравится иногда его читать, он очень остроумен. Но мне чуждо его ощущение жизни, тем более что он был благонамеренным социалистом [FHF 77].