Шрифт:
Джеймс Роллинс
Отводящая беду
Перевод Е. Лебедева
Умелым движением запястья Су-линг Чой встряхнула аэрозольный баллончик и нанесла последний штрих красной краски на цементную стену темного переулка. Закончив, она осторожно - чтобы не испачкать черное шелковое платье - отступила назад и осмотрела свою работу.
Результат не совсем устраивал девушку. У нее выходило и лучше. Это был китайский символ, известный как фу - её знак-подпись. В свои шестнадцать Су-линг уже предъявляла к себе крайне высокие требования. Сознавала свою талантливость. Ее даже зачислили в Лос-анджелесскую Академию Дизайна раньше положенного возраста. Однако это было гораздо важнее любой учебы.
Она глянула на часы. Тетушка Лу, скорее всего, уже в театре. Хмуро уставилась на знак.
Нужно спешить.
Протянув руку, она коснулась середины китайского глифа. Как обычно, ощутила знакомое покалывание, от которого суставы наполнились огнем. Тепло пробежало по руке и окутало Су-линг головокружительным вихрем. Символ засиял, изгнав на мгновение из переулка мрачные тени.
Готово.
Прежде чем девушка успела разорвать контакт с глифом, в запястье вонзились ледяные когти боли. Холод опалил до самых костей. Задохнувшись, она отдернула руку и отшатнулась назад.
Ай... что за чертовщина?
Су-линг осмотрела запястье. Никаких следов, однако остался отголосок студеного касания. Она растирала руку, пытаясь растопить лет, и не сводила широко раскрытых глаз со своего творения.
Знак на стене из ярко-малинового сделался черным - темнее царившего в переулке сумрака.
Она продолжала массировать запястье, сгибая его то в одну, то в другую сторону, и пыталась понять, что произошло. Символический глиф был ее "тегом" последние три года, и она нанесла сотни точно таких же повсюду на необъятной территории Лос-Анджелеса.
В этот раз я сделала что-то не так? Нарисовала его слишком быстро? Чересчур небрежно? Допустила некую ужасную ошибку?
Беспокойство болью отдавалось в груди. Она подумывала все переделать, но времени совсем не осталось. Занавес поднимется меньше чем через пять минут, и балет начнется. Тетушка Лу, должно быть, уже сидит в частной ложе их семьи. Не выносившая легкомыслия тетя придет в ярость, если Су-линг снова опоздает.
Когда боль в руке утихла, тени, кажется, улетучились из рисунка. Алая насыщенность символа фу вернулась, словно ничего не случилось.
Какое бы осложнение ни возникло, теперь, похоже, все в порядке. Она запихнула баллончик с краской в наплечную сумку и заторопилась к ожидавшему в конце проулка лимузину.
Потянувшись к дверной ручке, девушка бросила через плечо прощальный взгляд. Иероглиф по-прежнему блестел на стене, подобно потекам крови. Для большинства китайцев он значил всего лишь простое пожелание удачи, связанное с новогодними праздниками. Олицетворял две руки, ставившие на жертвенник кувшин рисового вина в качестве подношения
Но для Су-линг, изображенный символ фу был воплощением силы; отводил беду и сулил защиту, где бы она его ни нарисовала. Сегодня ночью здесь не случится никакого ограбления; владелец этого магазинчика "Севен-Элевен" вне опасности.
Или же она просто дала волю фантазиям. Таким незатейливым способом Су-линг отдавала дань уважения своей покойной матери и ее древним поверьям. Это сохраняло связь с далеким прошлым, которое разделили меж собой мать и дочь: деревушки, примостившиеся среди рисовых полей и благоухавшие вишневым цветом зори.
Она вознесла беззвучную молитву своей маме и забралась на заднее сиденье лимузина. Внутрь ворвался порыв морского бриза, прилетевший из расположенного поблизости Хантингтон-Бич; в воздухе чувствовался привкус соли... и пробивавшийся сквозь него гнилостный душок. Девушку охватила дрожь.
Всего лишь рыба и водоросли, убеждала она себя.
Сидевший за рулем Чарльз кивнул ей. Слова им были не нужны. Водитель служил их семье дольше, чем Су-линг себя помнила.
Желая ненадолго уединиться, она подняла разделительное стекло и попыталась успокоиться. В окне напротив виднелось ее отражение. Длинные черные волосы, закрученные неустойчивым каскадом, удерживала от падения парочка изумрудных заколок. Глаза своим цветом и блеском состязались с украшениями.
Словно призрак матери.
За последние несколько лет Су-линг не могла не заметить, что медленно превращается в двойника своей матери - одно поколение сменяло другое. Боль одиночества и утраты грызла девушку изнутри.
Она вспомнила последнюю встречу с мамой перед тем, как ту забрала злокачественная лимфома. В палате пахло спиртом и хлоркой - не самое подходящее место для хрупкой женщины, верившей в лечебные свойства травяного чая, в целительную силу статуэток да символов и в стародавние суеверия.
– Теперь это перешло к тебе, си лоу чай, дитя мое, - прошептала мама, пододвигая к ней больничный бланк.
– Вот наследие нашей семьи, что передавалось от матери к дочери на протяжении тринадцати поколений. Ты тринадцатая, и сейчас идет тринадцатый год твоей жизни. Число силы.
– Мама, отдохни, пожалуйста. Химеотерапия очень изматывает. Тебе нужно поспать.
Су-линг забрала у матери листок бумаги и перевернула. Красивой прописью мама изобразила китайский символ удачи.
Фу.
– Моя маленькая роза, теперь ты страж Города Ангелов, - произнесла женщина со смесью гордости и сожаления, с трудом переводя дыхание после каждого слова.
– Хотела бы я объяснить раньше. Но таинства эти могут быть открыты лишь после первой женской крови.
– Мама, прошу... отдохни...
Женщина продолжила говорить, глаза ее помутнели от воспоминаний и лекарств. Она поведала о вещих снах и способности отводить беду при помощи надлежащих росчерков краски, нанесенных на стену или дверь. Сидя рядом с кроватью умирающей, Су-линг покорно слушала, а еще она отмечала писк сердечного монитора, бульканье капельницы и шепот телевизора дальше по коридору.