Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! ("Честь"+"Вера")
Шрифт:
— Хороша здесь водка! — выдохнул священник, выпив. — Ох, хороша!
— Мне больше коньяки нравятся, батюшка, — улыбнулся Никита. — Или это черное виски. Правда пьяным мне не напиться, нанороботы у меня в крови воспринимают алкоголь, как яд, и тут же нейтрализуют.
— А что это такое, нанороботы? — нахмурился отец Филарет.
— Очень полезная вещь, — улыбнулся Никита. — Вот, смотрите.
Он достал кинжал из стенной ниши и распорол себе руку. Кровь только показалась на секунду и сразу прекратила течь. Еще пару мгновений спустя края раны
— Это именно нанороботы зарастили мне рану на ваших глазах. Они живут в моей крови и внимательно следят за состоянием тела. Если что-то не так, без промедления принимаются за лечение. У меня последняя разработка, меньше месяца назад закончили испытания, такие есть пока мало у кого.
— Надо же… — пробормотал священник, с удивлением смотря на руку альфа-координатора, на которой не осталось и следа раны. — Ладно, сын мой. Эти чудеса пока побоку. Я о другом поговорить хотел.
— Слушаю вас.
— Первое, это церковь. Негоже без церкви!
— Как же это вы, батюшка? — снова захихикал ребе. — Я-то сразу синагогу организовал. А вы… Ай-яй-яй.
— Цыц мне тут! — рявкнул священник. — Так что с церковью?
— Что за проблема? — удивился Никита. — Мало на крейсере места, что ли? Берите себе любое свободное, все нужное завезем. Освятить ведь не трудно. Попросили бы Асиарха еще в первый день, уже давно бы церковь открыли.
— Ага, — довольно кивнул отец Филарет. — Понятно. Асиарх, что же ты, морда твоя ехидная, мне сразу не сказал?
— Вы не спрашивали, батюшка, — отозвался с потолка елейным тоном дварх. — Я-то на всякий случай давно все подготовил, а вы все молчите и жалуетесь. Ребе вот сразу спросил, я и помог. А вы молчите и молчите. Я все жду и жду, когда же вы спросите…
— Нет, вы только посмотрите на него! — возмутился священник. — Нечто бестелесное еще и издевается! Призрак несчастный, по божьему попустительству ада избежавший!
Асиарх в ответ гнусно захихикал. Ребе вторил ему. Похоже, все трое получали от своих перепалок немалое удовольствие. Никита только головой покачал — ехидный дварх нашел, наконец, себе достойных соперников в острословии.
— Ладно, — согнал улыбку с лица отец Филарет. — Скажи мне еще, что за Благих тут все время поминают? Грех, язычество!
— Почему язычество? — удивился Никита. — Вы, батюшка, не разобрались. Благие — это четверо защитников, стоящие между Господом и людьми. Некто, похожий на наших святых. Церковь Благих очень сильна в галактике. На тысячах тысяч миров вера в Благих Защитников является официальной религией.
— А, вон оно что, — кивнул священник. — Ежели святые, то еще ничего.
— Что же это вы, отец Филарет, — прищурился ребе, — всех без разбору под одну гребенку?
— Ваша Тора тоже призывает с язычеством бороться, — огрызнулся тот. — Как там у вас, авода зара [2] , что ли?
— Именно так, — мелко закивал ребе, — именно так. Да только сперва разобраться надо, что «зара», а что нет. А то, не разобравшись, таких дров наломать можно…
2
Авода зара— чужая работа, дословный перевод с иврита. Так в иудаизме называют язычество, поклонение множеству мелких божков и идолов вместо единого Создателя.
— Ребе полностью прав, — фыркнул Никита. — Спорить со столь сильной церковью мы не собираемся. И так с нас только несколько лет назад анафему сняли.
— За что же анафему-то? — удивился отец Филарет.
— Командор потребовал, чтобы прибывающие к нам миссионеры были чистыми душой и искренне верящими, всего лишь.
— За это анафему?! — полезли на лоб глаза священника. — Что там в иерархах за дурачье сидит? Хотя… И у нас таких хватает.
— Ой, хватае-е-ет… — ехидным, тоненьким голоском протянул ребе, отец Филарет в ответ показал ему свой кулачище.
— Вы наверное, хотите задать вопрос, как мы можем знать, кто чист душой, а кто нет? — спросил Никита, едва удерживаясь от смеха.
— Нет, — покачал головой священник. — Это я еще в первый день выяснил. Только поверить никак не могу.
— Я, если честно, тоже не очень верю, — чуть ли не впервые за весь разговор согласился с оппонентом ребе.
— Это надо испытать, чтобы поверить, — усмехнулся Никита. — Но в присутствии плохих людей нас действительно рвет от отвращения. Ничего с этим поделать не можем. Мы стараемся помогать даже таким в случае беды, но предпочитаем держаться от них подальше.
— Может, оно и верно… — тяжело вздохнул священник. — Я сам слаб духом. Христос прощать велит, а я красным никак отца Федора простить не могу… И что он им сделал?
— Социальная революция, — скривился Никита, потерев щеку. — Чаще всего революционеры первыми уничтожают священников, чтобы не мешали им вбивать людям в головы свою истину. Не только у нас так было. Возьмите вон последнюю революцию в империи Сторн. Церковь Благих на ее территории полностью уничтожили, священников вешали, стреляли, топили. Церкви сравняли с землей, людей приучили к мысли о том, что бога нет. Верующим приходилось скрываться, чтобы остаться в живых.
— Господи… — вздрогнул отец Филарет. — Неужто и на Руси такое будет?
— Будет, батюшка… — вздохнул альфа-координатор. — Наверняка, будет. Красные еще не развернулись как следует, вот и все.
— Во-во, — хмыкнул ребе Штольц. — На своей шкуре испытаете, как оно. На пользу пойдет, может научитесь к другим терпимее относиться.
— Прости их Господи… — протянул мрачный отец Филарет, не обратив никакого внимания на слова старого еврея. — А у вас, в ордене, богу молятся?