Ой-ой-ой, домовой!
Шрифт:
– Ликар Верейль.
– Вот, видите. Сестра себя продавать начала, брат за ней потянулся… семейное ремесло, гордиться впору.
– Издеваешься, – прошипела Далини.
– Думаю, вы отделаетесь двадцатью годами в монастыре, вы-то никого лично не проклинали, – хмыкнул Керт. – А вот лэрр Ильдар, да и его любовник могут и головами поплатиться.
– Мой брат? За что?
– За подстрекательство? – предложил брат Рис.
Далини прищурилась.
– За это у нас не казнят. Идея носится по ветру, а уж кто заболеет…
И
И тут лэрр Ильдар хрипло рассмеялся.
– Значит, я главный злодей? Да?
– Очень похож, – недипломатично высказался Симон-младший, за что и огреб крепкий пинок по щиколотке от отца.
– А если все было не так? Совсем не так?
– А как же? Расскажите? – предложил Керт. – А мы послушаем, вдруг да найдутся обстоятельства…
– Вы мне не поверите.
– Илей! – умоляюще протянул с пола мальчишка, но лэрр покачал головой.
– Уж прости, солнышко. Но умирать за твою сестренку не хочу.
– Не надо лгать! – прошипела Далини.
– А это уж пусть хуртары решают, – злорадно даже отозвался лэрр Ильдар. И начал свой рассказ.
Каково это – быть не таким, как все?
Малыш Илей осознал это достаточно рано. Лет в двенадцать.
Друг Леерен предложил Илею подглядеть ночью за купающимися девками. Казалось бы – что такого? Дело житейское, кто не подглядывал, ругайтесь. А мальчишки ночью собрались – и пошли.
В окно вылезли, по траве пробежали, за кустами…
И притаились у реки.
Женщины купались, молодые и старые, Леерен смотрел широко открытыми глазами, а Илей…
Он ничего не чувствовал.
Да, тетки.
Голые.
Страшные…
С отвисшими грудями, с толстыми животами, с волосами на теле… какими ж противными они вдруг показались мальчишке! Словно студень, который он с детства не любил, гадость такая… весь трясущийся, склизкий… фууу!
Илей едва успел удрать подальше, чтобы не услышали.
Там его и выворачивать начало. Жестоко, мучительно, желчью…
Там его и нашел Леерен. И оказалось, что впечатления-то у ребят разные. Одному – понравилось. А вот второму…
Леерен рано потерял девственность. А вот Ильдар так и не смог. Не переломил себя. Отговаривался занятостью, мечтой о любви…
И понимал все отчетливее – не сможет.
Фу!
Окончательно все прояснилось спустя шесть лет, уже в университете.
Ему было сорок лет, блестящий ученый, выдающийся ум, все слушали его выступления, как завороженные, и Ильдар – тоже. И с радостью принял предложение о работе ассистента.
А что эта работа сближает…
Ильдар так и не понял, как его совращали. Медленно, постепенно, шаг за шагом… оторвать бы что-нибудь не особо нужное таким ученым-недокопченным, или хотя бы подвесить за это самое
Но мальчик оказался в постели учителя. А наутро понял, что вот так – правильно. Вот лично для него оно и правильно, и хорошо…
Свет не принимает?
Свет не понимает!
Ну и пусть, а он будет жить, как ему нравится.
И жил себе спокойно, пока любимый, во всех смыслах, учитель не уехал, целых шесть лет жил. А потом, как остался один, мужчине захотелось тепла и ласки. И Ильдар попробовал сделать предложение одному симпатичному парнишке.
Увы.
Парень оказался не только исключительно натуральной ориентации, но еще и брезгливым, и с чувством юмора.
Он согласился.
Согласился на свидание, конечно, притворно, и смог заманить сластолюбца в гостиничный номер. Не дома же такое… нет-нет, и к вам я никак не могу прийти, вы что! У вас же слуги! А слуги – сплетники!
Мало ли что, мало ли как…
Лэрр Ильдар клюнул, уж больно хорош был юноша, черноволосый, кареглазый и белокожий, с такой фигурой, что хоть сейчас рисуй картину.
А в гостинице, в спальне уже ждали своего часа несколько газетчиков с перьями наперевес.
Мальчишке тоже досталось, но ведь не он снимал номер, не он предлагал своему ученику неформальные отношения, а что скандал поднял и сор из дома вынес…
А был ли другой выход?
Разве что челюсть учителю поправить и вылететь из университета раз и навсегда.
Так что голого лэрра Ильдара не только рассмотрели и зарисовали, но еще и интервьюировали, хотя бедолага норовил запереться в ванной комнате.
Не пустили.
Когда газетчиков шесть штук?
Эти кого хочешь одолеют.
Грохнул скандал, семья отреклась от паршивого козлища в своем стаде, а говоря правду, лэрр Ильдар и сейчас считал, что его предали!
За что с ним так?
Пусть у него другие вкусы, пусть, но это ведь его право?
Предложение лэрра Эрарда пришлось как нельзя более кстати. Ильдар женился, отправился в экспедицию, и скандал постепенно утих. Хотя домой ему так и не разрешили вернуться. Отец, отставной военный, высказался в том смысле, что лучше б у него сына на войне убили, чем извращенец вырос. Мать поддержала, благо, еще четверо сыновей у нее оставалось, да три дочери. Ильдар и сам не рвался общаться. Не хотите?
Ну и пусть вас! Перебьюсь!
И перебивался. Кое-какие деньги были, возможность заниматься наукой тоже была, а что до личных отношений…
Найти тех, кто готов на все за деньги или за какие-то выгоды, несложно. Везде. Всегда.
Лэрр научился перебиваться то тем, то этим, но однажды…
Это была любовь.
Он пришел наниматься слугой. Стоял на пороге кабинета, такой тоненький, с каштановыми волосами и громадными синими глазами, а у Ильдара тяжело и горестно билось сердце. Он хотел этого мальчика, как никого и никогда не хотел.