Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20-30-х годов
Шрифт:
Были расстреляны деникинской контрразведкой писатели-революционеры Василь Чумак и Гнат Михайличенко, погиб в Чернигове во время восстания против гетмана Павла Скоропадского, который призывал кайзеровские войска на Украину, молодой прозаик Андрей Заливчий, осужден к расстрелу в расцвете своего песенно-образного осмысления человека, природы и мира по приговору ЧК в 1921 году вроде как за принадлежность к подпольной контрреволюционной организации талантливый Григорий Чупринка.
Печатались в советской прессе и те литераторы, которые по тем или иным причинам оказались в эмиграции. Одни были втянуты в водоворот революционных событий 1917–1920 годов, другие остались на западно-украинских землях, отторгнутых от основного украинского материка. Среди них известный историк Михайло Грушевский, прозаик и драматург Владимир
Призываются в ряды творцов «новой эры пролетарской поэзии» одаренные личности из числа рабочих, которым суждено было перевернуть новую страницу истории. И эта страница национальной культуры была высокохудожественной, жанрово разнообразной, мастерски «схваченной» с бурлящих волн Революции.
Художники отстаивают право на индивидуальное — в стиле, в форме самовыражения, а отсюда, как это полемически заострил в своих литературных памфлетах Микола Хвылевый, право украинской литературы и культуры на суверенность духовного взлета до уровня мировых культур. Его идея «азиатского ренессанса» — будущего неслыханного расцвета искусства порабощенных народов, возрождение национального искусства разбуженного революцией украинского народа, его призыв равняться на «психологическую Европу» («Европа — это опыт многих веков… Это — Европа грандиозной цивилизации, Европа — Гете, Дарвина, Байрона, Ньютона, Маркса и т. д. и т. п. Это та Европа, без которой не обойдутся первые фаланги азиатского ренессанса») не были какими-то спекулятивно выхваченными из многоцветного сплетения разных эстетических направлений и течений, которые так бурно клокотали в Европе в конце XIX — начале XX столетия, демагогическими транспарантами для засвидетельствования своей собственной художественной оригинальности. Это была продуманная, реалистически взвешенная на весах исторической судьбы национальной культуры акция духовного содержания, которая должна бы интенсифицировать движение украинской культуры в благоприятных условиях развития к европейской и мировой культурной семье, родить искусство «нового созерцания, нового мироощущения, новых сложных вибраций».
Были ли у Миколы Хвылевого, ваплитовцев и неоклассиков основания для такого решительного обобщения? Да, были! Уже революцией рожденными «Солнечными кларнетами» юный Павло Тычина создал музыкально-гармоническую, светоносную идею-образ возрождения и обновления человека и нации в их духовном единстве. Он явил окрыленному революционными оркестрами современнику новый поэтический образ мира как символ и синтез украинского поэтического образного мышления и европейского модернизма.
Серьезным аргументом в пользу страстного призыва Миколы Хвылевого и его единомышленников стряхнуть с себя псевдопышные одежды культурного эпигонства были переводы античных и европейских классиков, которые осуществляли неоклассики Максим Рыльский, Микола Зеров, Павло Филипович, Михайло Драй-Хмара. Прежде всего их силами создавалась на Украине мировая культурная школа: осуществлялось издание украинской литературной классики, готовились статьи и фундаментальные литературоведческие исследования, читались лекции, проводились научные семинары…
А какие споры бушевали вокруг футуристических звуко-образных и смысловых новаций Михайла Семенко и Гео Шкурупия! Вскоре их не станет, и на много лет будет изъята из духовной жизни Украины мастерски аллитерационная, парадоксально визуальная, острообразная поэзия, которая так эффектно передавала урбанистическую сиюминутность задорных и по-юношески агрессивных поэтов-футуристов. Кому мешало это искреннее словесное эпатирование, магия преобразований и перевоплощений слов и звуков, своеобразные парады словесных открытий и эффектные стыковки звуковых рядов?
Одновременно не отмежёвывалась тогда от пролетарской литературы и экзальтированная, наполненная стихийной радостью бытия и мелодическим эмоциональным удивлением, восхищением красотой природы и главным ее двигателем — любовью, поэзия чрезвычайно популярного Александра Олеся, который завершил свой жизненный путь в эмиграции. Народную славу создали ему песни и поэтические плачи периода революции 1905–1907 годов и февральской революции 1917 года. Александр Олесь сумел в них большим экспрессивным напряжением «переплавить» в болезненно-впечатлительной своей душе народные переживания и надежды и мощно, с настоящей эмоциональной исповедальностью отлить это в поэтических образах, символических ассоциациях и музыкальных ритмах. Даже в трагические десятилетия не забывалось его творчество, хотя 27 лет — с 1930 по 1957 год — стихи А. Олеся не издавались в нашей стране.
Много лет не доходила до украинского советского читателя и поэзия галицких поэтов-модернистов, которые объединились в 1906 году в группу «Молодая муза». Самый талантливый из «молодомузовцев» Петро Карманский — автор меланхолически-пессимистического сборника стихов «Из папки самоубийцы» (1899), настроения которого, а главное — оценки его современниками, — сказались на дальнейшей оценке, а вернее, на литературной судьбе поэтов этой своеобразной, талантливой группы. Не были они похожими друг на друга, хотя их объединяла печальная ностальгия по утраченным духовным и общественным ценностям, недовольство реалиями каждодневной безыдеальной жизни, стремление возродить и возвеличить красоту как единственный способ спасения запятнанных компромиссами и борьбой за выживание человеческих душ.
Поэзия и красота и в этом угнетенном социальной несправедливостью мире созидают духовную силу народа, который расправит плечи с испокон вечной крестьянской неторопливостью и солидностью, — так мыслит и чувствует Богдан Лепкий. Интеллектуально утонченный Степан Чарнецкий, наоборот, изуверившийся, абсолютизирует обреченность, ибо считает, что святого нет ничего — ни в любви, ни в общественных идеалах. Музыкальный, мастерски аллитерированный стих Сидора Твердохлиба бесконфликтно «уживался» с народно-игривым, эротично образным миром элегантных ритмов поэзии Василя Пачовского, тогда как Петро Карманский культивировал и автоиронию, и экзотическую мечтательность, и неисчерпаемую грусть по униженным национальным идеалам, и сострадание впечатлительной души, охваченной беспомощностью при виде бед и тревог родного народа.
Эти первые шаги «тихого» поэтического бунта «молодомузовцев» — поэтов Богдана Лепкого, Василя Пачовского, Петра Карманского, Остапа Луцкого, Святослава Гординского, Сидора Твердохлиба, прозаика Михайла Ицкива тепло приветствовал Иван Франко: «Живое чувство действительности, презрение к шаблону, страстные поиски правды в обсервации — вот что характеризует этих молодых писателей и заставляет возлагать на них самые лучшие надежды».
В первые два десятилетия XX столетия поэзия «Молодой музы» была известной и популярной на Восточной Украине. Под ее влиянием взрос Григорий Чупринка, стих которого завораживал энергичной звукописью, мелодикой ритма, звонким переливом тонов. Поэт Олекса Коваленко, собравший в Киеве молодые художнические силы вокруг подготовки антологии «Украинская муза» и альманаха «Терновый венок», а главным образом, привлекший творческую молодежь к изданию организованного им в 1909 году журнала «Украинская хата», так писал в эссеистичном вступлении к первому сборнику Григория Чупринки «Огнецвет» (1910): «В украинской поэзии, после бесконечного монотонного перепева стихов Шевченко, начинается новая эра, с философично-этическим направлением, в свободной, артистической форме.
Настроили уже на новый лад свои кобзы Микола Вороный, А. Олесь, Петро Карманский, Василь Пачовский, Микола Филянский. А вот идет еще один поэт: Грицько Чупринка…»
Новые пути украинской модерной поэзии лежали как на Восток, так и на Запад. Григорий Чупринка зачитывался Константином Бальмонтом, Иннокентием Анненским, Александром Блоком, Шарлем Бодлером, поэзия «молодомузовцев» вырастала под творческим влиянием и в творческом диалоге с польскими модернистами — Каспровичом, Тэтмайером, Выспянским, другими современными европейскими — преимущественно французскими и итальянскими — поэтами.
Крупной заслугой украинских поэтов-модернистов было обогащение национальной поэтики новыми формами и приемами, новыми образно-смысловыми принципами благодаря приобщению к европейской культуре. Много значила сама общественная атмосфера предреволюционного времени, сама Революция, идеи, события и настроения которой органически выливались в эмоционально открытых исповедях и декларациях, разворачивались в символических образах, «произведенных» предреволюционным символизмом, но поэтически «опредмеченных» реалиями революционной действительности.