Озаренные целью. Жажда свободы. Том 2
Шрифт:
Чешуа не мог поверить, что человек, который дал ему столько полезных, жизненных советов, сейчас раскисал, как месячное молоко. И ученик решил взять на себя бразды учителя.
– Оу приятель. А сам процесс обучения тебе нравится?
– Да, конечно. Приятно видеть, как человек с удовольствием перенимает твой жизненный опыт и растет над собой, да и ты к процессу ответственно относишься, что тоже радует.
– Так если тебе нравится обучать меня, то это же наоборот чудесно, что ты терпишь неудачи, ведь появляется возможность начать все сначала и получить двойную порцию удовольствия. Я не понимаю причину твоей грусти, – притворно говорил Каткема, ведь прекрасно знал эту причину.
– Черт, туше, но я даже сам понять не могу в чем причина…
– Наверное
– Да ты прав, – усмехнулся Джет, – надо бы мне расслабиться и просто делать то, что в моих силах.
– Сейчас, познав горечь поражения, ты наверняка забыл некоторые своды правил Хамару, и я это прекрасно понимаю, все мы люди как-никак. Однако ведь только вчера вы с Викторией рассказывали мне обо всем этом. Как написано в хрониках: “Что это, если не фундаментальный закон природы?”.
Под конец воодушевляющих слов Каткемы муха наконец-таки смогла выбраться из западни.
Джет ошеломленно взглянул на Като и улыбнулся, неожиданная взаимность от ученика тронула патлатого достаточно глубоко. Джета лицом в собственные ошибки тыкали крайне редко, и обычно он сам брал на себя роль “выдавателя” порций мудрости.
– Так что радуйся, что именно здесь и сейчас с тобой приключилась это неудача, не смотри на остальных. У тебя только свой путь. Так что, кто тут у нас настоящий учитель, а? – Захохотал Като, похлопав собеседника по плечу. – И к тому же постоянно радоваться факту, что ты первый, больше походит на болезнь и манию величия, чем на истинное счастье.
– А вот здесь я тебя не понял. Я постоянно нахожу причины для счастья, потому что многие из наших благ недоступны большинству других людей. Даже такие элементарные блага, как вода или еда, а про учение Хамару я и вовсе молчу. Принятие того, что мы имеем на данный момент, и делает меня поистине счастливым.
– Хах, понял тебя, – чуть ли не истеричным смехом разразился Каткема, – так ты, значит, понял значение “принятия”. То есть тебя делает счастливым лишь тот факт, что ты имеешь что-то, чего нет у других людей? Если наступят идеальные времена, когда у всех будут равные достатки, то твоя модель счастья уже не будет работать, да?
– Нет, я хотел сказать другое, я ….
– Наверное, под принятием ты имел ввиду, что данный момент неизбежен, и поэтому самым разумным выбором было бы принятие его. На самом деле нам стоит понять, что мы можем существовать только в данное мгновенье, прошлого и будущего не существует. Осознавая, что у тебя есть лишь это самое мгновенье и ничего более, ты, наконец, обретешь долгожданную точку опоры. Это бы и сделало тебя счастливым. Не в сравнении счастье, а в полном принятии настоящего момента, в полном принятии единственно возможной жизни всего на свете. Чего это ты, забыл что ли?
Вдруг юного лидера по всему телу пробрала дрожь. Дикая дрожь от осознания невероятной речи Като. “Какая мощная природная проницательность, какой большой талант, невероятно!”, – не скрывал своего изумления юный лидер. Сам-то Джет при прочтении хроник про принятие и счастье, видимо, не понял основного смысла. Хотя прочитывал он эти моменты уже несколько раз. Курносый взглянул с неподдельным интересом на Каткему уже совершенно другими глазами. Джету на секунду показалось, что ученик благодаря чистоте разума обладает превосходным уровнем проницательности. Хоть его выводы были и очень банальными, Джет не смог устоять под давлением эмоций от поражения, хотя прекрасно знал всю мудрость летописей. А Като смог, и не от своего жизненного опыта – ему просто идеально втерлись в подкорку прочитанные первые хроники. Он умел с невероятной легкостью считывать всю мудрость авторов.
Чешуа вчера и Чешуа сегодня – это были два разных человека, он быстро перевоспитывал себя, тянувшись к новому и неизведанному, как самый наивный ребенок. У остальных молодых последователей были проблемы именно с этой частью обучения, и никто не стал до сих пор ярким примером для подражания. Стоило лишь отметить Викторию, но у нее больше получалось сохранять мудрый и важный репертуар. В считанные дни новенький ученик смог перешагнуть от унылого и застенчивого тихони, у которого на уме были лишь грезы, недовольство собою и желание пребывать в теплой постельке, до амбициозного и энергичного парня. Локомотив тронулся. Сейчас Чешуа был в восторге от себя, ему показалось, что он заслужил большего комфорта, и даже решил подложить под задницу еще три подушки.
– Честно сказать, ты меня вдохновил, спасибо тебе, – теперь уже Джет поклонился своему ученику. – Прямо пелена с глаз упала.
Като стало неловко, но потом он одумался и сам поклонился, будучи также крайне благодарным Джету за весь его терпеливый и усидчивый труд.
– Ты что уже успел прочитать хроники? Когда?
– Да перед сном прочитал несколько страничек, очень зацепило, лег спать, затем проснулся глубокой ночью и не мог снова заснуть. Мозг требовал больше чтения. Вот я и углубился в развивающие древние текста. – Застенчиво говорил ученик, помня абсолютно каждый абзац хроники.
Джет понимал, что все это неспроста. Так прошел третий день, потом и целый четвертый, а за ним, как вихрь, пронесся пятый. Несмотря на нескончаемые неудачи, Каткема получал массу удовольствия от обучения, что порой неописуемо сильно помогало ему не рефлексировать по прежней жизни и не впадать в отчаяние из-за родителей. Жизнь превратилась в уникальное приключение. Его ждала длинная дорога, на которой предстояло достичь полного принятия и постоянного блаженства.
В это время осень окончательно распустила свои могучие корни в Толлосусе, температура перестала колебаться и осела в районе нуля градусов, ветер становился ледяным, а дожди со снегом порой шли бесперебойно, превращая асфальт и землю под ногами в кучу рыхлой, склизкой массы. И в те редкие дни, когда Солнце выглядывало из-под туч, оно светило далеко не так ярко. Банный комплекс “Надежда” еще не начали отапливать, поэтому внутри здания становилось прохладно, но даже резких изменений температуры Като не замечал. Он так усердно и кропотливо медитировал, что не замечал никакого внешнего дискомфорта. Ребята тем временем, глядя, как упорно Каткема пытался овладеть ручьями, всячески ему помогали. Джет, Виктория и Нуриман прониклись дружеской любовью к Като из-за его целеустремленности и упорства. Они машинально начали проявлять заботу, чтобы Чешуа не отвлекался от рабочего процесса. Много раз, когда долгие сессии медитации подходили к концу, Каткема ощущал дикий голод, но ребята тут как тут несли ему пищу и питье. Также они часто готовили для него сауны перед сном, чтобы организм скорее расслабился. А когда ребята пили чай, что случалось не часто, Виктория добавляла в кружку Каткемы специальные травы для чуткости и осознанности. Нуримана же, как вечного уборщика, посылали в комнату к Като, где он расставлял различные благовония и атрибутику, радующую глаз. Также Джет и другие постоянно осыпали Като всевозможными комплиментами и похвалой, указывая на его сильные стороны. Все это происходило искренне и создавало нереально воодушевляющую атмосферу. Уже через пару дней после очередной медитации Като прослезился от их заботы и душевно поблагодарил. Они были первыми, кроме его родителей, кто с ним так обращался. Между ними возникла крепкая дружба, которая многим даже и не снилась. Именно поэтому Чешуа не мог позволить себе сдаться, поэтому он всеми силами двигался вперед.
Как-то раз на него даже накинули тёплую шаль, и он даже на заметил этого. Вот здесь-то Джет и обнаружил прокол в обучении. Юный лидер, немного обговорив с остальными ребятами, понял, что Каткема слишком сильно старался попасть в свое астральное тело, настолько сильно, что полностью терял из виду свое физическое накопление. А так как ручьи судьбы – это мосты между физической и нефизической реальностями, то ему стоило осознавать и свое тело. К тому же, для достижения четвертого тела, первые три нужно было привести к полной гармонии, а Като же оставлял всего себя в ментальном поле.