Озеро Радости
Шрифт:
* * *
Первое, что замечают Ясины глаза, когда, ступая короткими шажками и держась за живот, она выходит из приемного отделения, — далекая луна, барражирующая в лазурном небе. Яркое солнце наделяет оставшуюся на березках желтую листву блеском червонного золота. Луна потеряла свою материальность. Она состоит из дымчатой прозрачности разбросанных по небу облачков. Кажется, сейчас дунет ветер, луна потеряет свою форму и ее остатки унесет за горизонт, вместе с Озером Радости, до которого Янина так и не догребла.
Девушка садится в троллейбус
Сейчас ее стало — ноль. Под сердцем, на месте озорной рыбки — пустота высохшего аквариума. В русском языке нет окончаний, передающих не множественное, не единственное, а нулевое число. И ни в одном языке мира нет. А потому Ясина текущая грамматика непередаваема. Девушке кажется, что она потеряла вещественность, как барражирующая в лазурном небе луна. Сейчас дунет ветер, Яся потеряет свою форму, и ее остатки унесет за горизонт. И никто этого не заметит.
Дома Сашка включает ей неслышную музыку и произносит неслышные шутки, после чего неслышно смеется сама. Сашка ложится рядом с ней с ноутбуком и показывает ей легкие фильмы с Биллом Мюрреем. В этих фильмах люди много улыбаются. В этих фильмах нет детей. В этих фильмах нет смерти. Сашка гладит ее по волосам и вытирает ей слезы. Сашка помогает собрать рюкзак: майки, белье на семь дней, свитер, запасные джинсы — на тот случай, если первые будут постираны, теплые ботинки. Исполнительный лист и остатки денег спрятаны в паспорт. Крохотный фонарик Янка дарит Сашке — случая, когда судьба будет вести ее в поисках ночлега по темной улице незнакомого города в чужой стране, в ближайшие годы не представится.
Сашка вызывается проводить ее до вокзала, удивляя Ясю своей убежденностью в том, что Яся вещественна. И достойна того, чтобы с ней возиться. Они бредут через город, обнявшись. Они проходят вдоль реки, прощаясь со сновидчески-величественным неоготическим дворцом по ту сторону зеленого моста — дворцом, который в любой другой стране бывшего Союза стал бы туристической достопримечательностью, а в Вильнюсе меркнет на фоне шедевров Пьетро Пьетри. Они останавливаются выпить кофе в угловом кафе напротив «Новотеля» и смотрят на прохожих, таких нарядных, и таких декоративных. Они бредут по Вильняус — мимо нового дворца Радзивиллов, старого дворца Радзивиллов, с совершенными пропорциями аркады которого заходят попрощаться отдельно. Они обнимаются на прощание, после чего Яся оставляет за окнами очередного автобуса международного следования очередного человека, с которым успела сблизиться.
* * *
К поясу пограничницы подвешен крохотный ноутбук со сканером, к бедру — пистолет, к груди — бейдж, где вместо имени указан номер. 5627 скармливает Янкин паспорт сканеру, ее лицо бесстрастно, ее движения лаконичны, как настоящая поэзия. Ни одного лишнего смысла. Забранные в хвост волосы черны словно оружейная сталь, волосок к волоску. Она — совершенный винтик системы, о резьбу которого можно порезаться. Наша героиня осознает, что 5627 — того же возраста, что и она сама, но их жизненные маршруты прошли по настолько разным ухабам, что теперь они могут встретиться исключительно в роли хищника и жертвы. Овчарки и убегающего. Компьютер пищит два раза, 5627 достает рацию. Не меняя выражения лица, она сообщает:
— Пять шесть два семь. У меня «ошибка регистрации считывания» на терминале.
— Номер ошибки? — спрашивает сквозь помехи мужской голос.
— Два ноль четыре. Фамилия стала красной и мигает. Нажимаю «о’кей», ничего не происходит.
— А что в комментариях?
— «Отсутствует в списках на выезд».
Мужской голос молчит с минуту, а потом распоряжается быстрой скороговоркой:
— Так, пассажира — на досмотр с вещами. Проследи, чтобы не оставил ничего на сиденьях. Особенно журналы или книги.
5627 позволяет себе легкое удивление — правая бровь приподнимается ровно на миллиметр, после чего возвращается обратно.
— Проходим с вещами на выход, — говорит она Янке и становится на шаг позади нее в узком автобусном проходе, всем телом показывая, что будет ее конвоировать, а не просто сопровождать.
Конвоируемая закидывает рюкзак за спину и идет к выходу. Дорогие соотечественники подчеркнуто не смотрят в ее сторону, боясь испачкаться ее проблемами, боясь испытать неуместное сочувствие, боясь, что она попросит у них о помощи, и тогда придется краснеть и отдуваться, объясняя, что нет, родителям или друзьям они звонить и сообщать о ее задержании не станут — мало ли, чем это закончится для них самих.
Здание пропускного пункта отмечено неплохим ремонтом и острым запахом мочи из туалета, дверь в который приоткрыта. 5627 заводит ее в крохотный кабинетик с табличкой «Комната индивидуального досмотра». В кабинетике — прикрученный ножками к полу стол и двое зависших над ним мужчин в форме Погранкомитета. Мужчины не двигаются, как будто тоже прикручены к полу. Через секунду в зальчик заходит похожий на Владимира Путина неприметный человек в гражданском в сопровождении веселого дяди в синем кителе таможенника. Таможенник держит в согнутой руке фуражку так, будто она бумеранг и он собирается ее запустить от локтя в воздух.
— Так, значит, девушка вы моя дорогая, — обращается таможенник к Янке скороговоркой. — Рюкзак расстегиваем и выкладываем содержимое, начинаем с боковых карманов. Достав все вещи, карманы выворачиваем подкладкой наружу. Ну и давайте сразу: что везете? Литературу? Периодику? Носители информации? Крупные суммы в валюте? Вы курьер? Волонтер?
Янка заторможенно качает головой. Она не знала, что ее появление на границе вызовет такой ажиотаж. Человек в гражданском берет ее паспорт, всматривается попеременно в фото и в лицо девушки, а затем спрашивает на хорошем белорусском языке, интонируя, как диктор радио «Культура»:
— Из какой вы партии? Я вас что-то не узнаю.
— Я политикой не интересуюсь! — возражает Янка.
— Вот хоть бы раз все честно сказали! — веселится таможенник, крутя в руках фуражку. — Эх, кто б меня взял к этим озабоченным! По заграницам ездят, гранты пилят! А нам тут сиди среди буслов!
— Да я не состою в партиях! — повышает голос Янина. — Вы сдурели все, что ли?
— Ну как не состоите? — наседает на нее Путин, немедленно вслед за Янкой переходя на русский. — А как в список два ноль четыре попали? А что ж въезжаете, когда у нас выборы на носу?