Озеро шумит (сборник)
Шрифт:
— Билет партийный надо бы взять, — попросил Маркелов.
— Какой билет? Беспартийный был Андрюха!
И солдат протянул Маркелову залитый кровью листок бумаги — красное на голубом. Это было заявление рядового А.И. Петрова в партию, написанное еще месяц, назад.
— Давно он хотел стать коммунистом, — продолжал солдат. — Сперва ранили и выбыл с фронта. А пришел… и вот…
На измятом снегу метались багровые блики от горящей деревни. Где-то уже далеко ворочался, то затихая, то грозно вспыхивая вновь, бой. А в ушах Маркелова звучал пронзительно властный победный зов:
— Ко-о-ммунисты, вперед!
…Под вечер, переправив хозяйство роты в деревню, Маркелов вернулся на высоту. На самом взлобке нашел могилу пятерых солдат — трое из восьми оказались ранеными. Старшина ровно отесал топором сосновый столбик, написал имена погибших. Помялся, огляделся вокруг и решительно вывел красным суриком под фамилией Петрова: «Коммунист».
1969 г.
Федор Трофимов
Родился в 1910 г. в с. Деревянное Петрозаводского уезда Олонецкой губ. В 1930 г. окончил Петрозаводский лесной техникум, затем работал в Ругозерском леспромхозе. С 1932 г. сотрудничает в газете «Красная Карелия», с 1953 г. — редактор газеты «Ленинская правда». Литературную деятельность начал в 1931 г.
Участник Великой Отечественной войны. В 1945–1946 гг. как журналист, был командирован на Нюрнбергский процесс. Наиболее активно работает в литературе в послевоенное время. Написано много очерков, рассказов, четыре повести. Член Союза писателей СССР с 1944 г. За литературную и общественную деятельность награжден двумя орденами «Знак Почета». Заслуженный работник культуры РСФСР.
Шестое открытие
Поезд прибыл на станцию Приозерная глубокой ночью. Из спального вагона вышел человек в берете, коротком плаще и высоких охотничьих сапогах. В левой руке он нес вещевой мешок, правой держал ремень двустволки, висевшей на плече.
Человек был большой, грузный, но ступал легко, размашисто. Проходя мимо здания вокзала он взглянул на вывеску, на которой крупными буквами было написано название станции, и, убедившись, что это действительно Приозерная, направился туда, куда шли все, — на дорогу, ведущую в город.
Вскоре приезжий догнал сутуловатого человека, несшего под мышкой длинный сверток бумаги, и спросил его, как найти в городе гостиницу.
— По пути покажу, — сказал человек с бумажным свертком.
Перейдя деревянный мост, под которым шумела черная, как уголь, река, спутники поднялись на пригорок. Перед ними открылась панорама сверкающего электрическими огнями города. Впереди громоздились корпуса комбината. Прямые линии их, разрываемые густыми тенями, зримо не ощущались, а лишь улавливались. Было очевидно, что комбинат большой. Слева высоко поднимались многоэтажные каменные дома, крыши которых были покрыты темным пологом ночного неба.
Недавно прошел дождь, и на листьях молодых тополей, прямыми рядами выстроившихся вдоль улицы, искрились капельки воды. Блестел асфальт мостовой. Было время полного ночного затишья, и два человека шли серединой широкой улицы.
Приезжий часто оглядывался по сторонам, иногда останавливался, что-то бормотал себе под нос и изредка громко произносил:
— Да-а!..
Прощаясь у гостиницы со своим спутником, он воскликнул:
— А ведь город-то настоящий, батенька ты мой!
— Да что вы говорите? — рассмеялся человек со свертком под мышкой. — Не может этого быть!
Рано утром следующего дня из гостиницы вышел охотник. На спине его горбатился туго набитый рюкзак, на правом плече висело двуствольное ружье. Рабочие комбината, возвращавшиеся домой с ночной смены, видели, как незнакомый охотник остановился посреди улицы, видимо, размышляя, в какую сторону ему пойти. Потом спросил у прохожих, где находится Черная Губа, и, получив ответ, неторопливо зашагал по направлению к озеру.
Недели три спустя в кабинет главного инженера целлюлозно-бумажного комбината вошел человек в берете, с букетом цветов.
— Здравствуйте, — сказал посетитель, идя крупными шагами от порога к столу, за которым сидел инженер. — Моя фамилия… — Он назвал фамилию и сообщил профессию — литератор. Инженер ответил, что фамилия литератора ему хорошо знакома.
— Лестно, очень лестно. Спасибо.
— Садитесь. — Инженер показал на обтянутое кожей кресло, придвинутое боком вплотную к столу.
Посетитель грузно сел. Сняв с головы берет, он поправил рукой длинные седые волосы и пристально посмотрел на инженера.
— Пришел я к директору, — сообщил он, — а его нет. Решил заглянуть к вам. Нуждаюсь в одной маленькой услуге.
Казалось, посетитель скажет сейчас, какая ему услуга нужна. Но вместо этого, подняв над столом букет цветов, он спросил инженера, что это за цветы, и сам же ответил:
— Это иван-чай. Не растет только под водой и на небе, а на земле — всюду. Нетребовательное растение, но цветы, смотрите, какие они красивые! Нежные дети Севера. Люблю их. Однако не за цветами я сюда приехал и не за тем пришел к вам, чтобы показать их. Это к слову. А надо бы мне найти на вашем комбинате бывших жителей деревни, на месте которой вырос этот город. Вот из Веселовых хорошо бы кого-нибудь разыскать. Были здесь раньше такие — Веселовы. Для чего мне это нужно? Если хотите, объясню по порядку.
Посетитель осторожно положил цветы на стол, поудобней устроился в кресле и продолжал:
— Я приезжал в этот край лет тридцать пять назад. Долго тут бродяжничал. Объездил на лодках, исходил пешком всю вашу округу. Глухомань тут была страшная — истинно край непуганых птиц и нехоженых троп. Теперь этого края нет. Появился совершенно новый край, и я не могу не написать о нем. По секрету скажу — уже рождается повествование, в котором я пытаюсь описать могущество человека, чудесно преобразившего тут всю природу. Стояли не на месте горы — он их передвинул, мешали судоходству острова — он их опустил глубоко под воду, а на болоте город поднял. И вот нужна для моего рассказа одна деталь, которую я надеюсь найти в разговоре со старожилами.
Посетитель воодушевился. Достав из кармана носовой платок, он вытер со лба пот и выжидательно посмотрел на инженера, который не сводил с рассказчика любопытных глаз.
— Мне сказали, что вы приехали к нам месяц назад? — спросил инженер.
— Три недели.
— Насколько я понимаю, — улыбнулся инженер, — вы все эти три недели ходили по своим знакомым местам.
— Все три недели, — повторил путешественник. — Вы сказали это так, будто я посвятил нынешней поездке три года. Но, знаете ли вы, что моей тропкой опоясано все ваше Выгозеро. Тридцать пять лет назад я потратил на выгозерское путешествие целое лето да еще и часть осени захватил, а теперь за эти три недели успел побывать везде, где был тогда. Маршрут был старый, а шел я новой, совсем незнакомой дорогой.