Ожерелье для возлюбленной

Мартин Кэт

– Почему бы вам не задать ему этот вопрос… после свадьбы? – Каро помогла Дэни встать со стула и потащила к двери. – Я спешу в гостиную, чтобы занять свое место. – Она подняла глаза на Даниэлу. – Помните, если вы не спуститесь вниз…

– Не волнуйся. Я смирилась со своей судьбой. – Хотя она ругала Рейфа за это. Она хотела сама построить свое будущее, без всякого давления.

Каро потянулась и обняла ее.

– Вы когда-то любили его. Кто знает, может быть, полюбите снова?

Неожиданные слезы застили глаза Дэни.

– Ни

за что не допущу, чтобы это случилось. Ни за что в жизни… Пока я не люблю его, он не может сделать мне больно.

Глаза Каро увлажнились. В ее взгляде было столько сожаления!

– Все будет хорошо. Я чувствую это здесь. – Она приложила руку к сердцу, затем повернулась и быстро вышла из спальни.

С медленным тяжелым вздохом Дэни повернулась лицом к двери и своему нежданному будущему. Она всем сердцем молилась, чтобы слова Каро оказались правдой. Но, думая о том, что Рейф превратился в человека, идущего к своей цели, невзирая на средства, она с трудом могла поверить в это.

Стараясь не показать волнения, Рейф ждал внизу, у лестницы, скрестив руки на груди и немного расставив ноги.

Гостей было несколько: леди Уиком и Кэролайн Лун, преподобный Доббс с женой Мэри Энн. Даниэла заслуживала большего, чем скромная церемония бракосочетания. Рейф поклялся, что, когда они приедут в Лондон, он закатит такое торжество, какое ей и не снилось.

Он посмотрел наверх, увидел, что Кэролайн спускается по лестнице, шурша легкими голубыми юбками. Она была горничной Даниэлы, но, как он понял, не просто горничной, а скорее подругой.

Леди Уиком рассказала историю девушки. Каро выросла в семье викария, но осталась без средств к существованию, когда ее родители неожиданно умерли. Леди Уиком взяла ее горничной к Даниэле, но вскоре девушки подружились. Каро была рядом с Даниэлой в трудные моменты ее жизни, а их было немало, учитывая известные события. Разразившийся скандал не прошел бесследно, переживания Даниэлы были так сильны, что только постоянная поддержка Кэролайн, ее неизменная преданность помогли справиться с обрушившимися на нее невзгодами.

– Мисс Лун, – поклонился Рейфел, когда девушка спустилась вниз.

Она испуганно оглянулась наверх.

– Вам не нужно подниматься туда, ваша светлость.

Даниэла уже спускается.

Он улыбнулся. Отлично. Она знает, что в противном случае он заставит ее силой сделать это. Подняв глаза на лестницу, он увидел, как дверь спальни отворилась и Даниэла вышла в коридор.

И тут же его сердце забилось чаще. На ней было платье из нежного шелка цвета топаза, отделанное темно-зеленым атласом, а волосы уложены в высокую прическу и украшены лентой того же оттенка. Она была немного бледнее, чем обычно, но прекрасна, как никогда.

Она спускалась по лестнице, высоко держа голову, и в каждом движении чувствовалась настоящая герцогиня, которой ей предстояло стать через несколько минут. Их взгляды встретились. Он не мог не заметить

беспокойства и вызова в ее глазах, и его грудь сжалась от боли. Скоро она станет принадлежать ему, наконец свершится то, что предначертано свыше. И все же он спрашивал себя: неужели это действительно произойдет? Будет ли она доверять ему, смоет ли снова полюбить его?

Он не спускал с нее глаз, следя, как она приближается. Смотрел и думал о будущем, которое насильно навязал ей. Сможет ли он найти способ распутать тот тугой узел событий, которые привели их сюда в этот час?

Он встретил ее у подножия лестницы, взял ее руку и поднес к губам.

– Вы так прекрасны, – сказал Рейф и подумал, насколько бедны эти слова. Она была не просто прекрасна, но невероятно очаровательна, восхитительна, неподражаема…

– Благодарю вас, ваша светлость.

– Рейфел, – поправил он и подумал, что, если бы она назвала его по имени, это хоть немного успокоило бы его.

Он не мог не видеть в ее глазах следов переживаний, которые мешали заснуть ей ночью. Жалел, что так ограничен во времени. Если бы он мог позволить себе ухаживать за ней вместо того чтобы принуждать выйти за него! И все же он был убежден, что как муж он больше подходит Даниэле, чем Ричард Клеменс.

Он взял ее руку, положил на рукав своего темно-синего сюртука и почувствовал, как она дрожит. Он хотел бы успокоить ее, но понимал, что только время способно сделать это. Он готов дать ей свое имя, но хотел большего, чем просто загладить свою вину. Сделать ее счастливой – вот главная его забота.

Время, – сказал он себе.

Терпение, прошептал внутренний голос. И он молился, чтобы со временем, проявив терпение, добиться успеха.

– Вы надели ожерелье, – заметил Рейф, чувствуя странное удовлетворение. – Оно идет вам.

– Вы попросили надеть его.

Его губы сжались.

– Я говорил вам о легенде…

– Да… – В ее глазах читалось любопытство.

– Эта легенда повествует о том, что любой владелец ожерелья может познать либо великое счастье, либо ужасную трагедию, и зависит это от того, насколько чиста его душа.

Она подняла на него зеленые глаза, цвет которых стал еще интенсивнее от зеленых лент в волосах.

– Вы верите, что мое сердце чисто? – тихо спросила она.

– Однажды я усомнился в этом. Но больше никогда не повторю подобной ошибки.

Она отвернулась.

Воцарилось напряженное молчание, и леди Уиком поспешила на помощь:

– Священник ждет. Вы готовы?

Рейф взглянул на Даниэлу, молясь про себя, чтобы это было так. – Да.

– Тогда пойдемте, – сказала леди Уиком. – Пора начинать церемонию.

У Даниэлы не было ни отца, ни другого близкого родственника мужского пола, который мог бы повести ее к алтарю. И она ступала рядом с Рейфом, они вышли в сад, ее рука дрожала, лежа на его локте. Они остановились перед аркой, окрашенной в белый цвет и увитой алебастровыми розами.